Спящий красавец

– То есть, – накогец догадался вернувшийся к столу Анцельс, – про свадьбу они не шутили? И говорили всерьез?

– Какие уж тут шутки, – искренне вздохнул Тер, – теперь нужно менять костюм. Я буду свидетелем. Хорошо еще о подарке подумал заранее. Мы с Мэри преподнесем им охотничье поместье. То самое, где они впервые встретились. Нехорошо, если оно будет принадлежать кому-то другому.

– Ты замечательно придумал, – искренне обрадовалась его невеста, – а я вдобавок подарю Шэду все портреты Дели. Они там очень хорошо смотрелись.

– Это на самом деле неожиданная новость, но я очень за них рада, – вынесла вердикт Беатрис, – А у нас к сожалению, для вас неприятное сообщение. Пусть расскажет Дагельт.

– Час назад проснулась Сесиль, – мрачнея, вздохнул маркиз, – и потребовала отправить ее к Грэхему. Мы ей объясняли, уговаривали, все бесполезно. Она несговорчива, словно дикий козел. Объявила голодовку, но лучше бы играла в молчанку. Каждого, кто пытался с ней поговорить обложила бранью. Я такой не слышал ни в одном портовом кабаке.

– И что же ты делал в кабаках? – потрясенно уставился на отца Тервальд, впервые услыхавший такие подробности о жизни родителя.

– Работал, – подмигнул тот, – не думаешь же ты, что я просто так лезу в дела Шэда? Но сейчас не это важно. Что будем делать с Сесиль? С нее станет не есть и не пить. Можно привязать и кормить насильно… но всю жизнь это делать невозможно.

– Отправим на остров и пусть делает что хочет, – жестко постановил король. – не хватало еще нянчиться с преступниками.

– Но давайте сначала хоть намекнем… – опустив голову и проклиная себя за слабость, пробормотала Мэри.

– Звёздочка моя, – мгновенно опомнился Тервальд, – конечно намекнем. Можешь сама сказать, но, боюсь, она не поверит никому. Даже тебе.

И он оказался прав. Сесиль не поверила, хотя ни словом не дала об этом знать. Но глянула так красноречиво, что ни у кого не осталось никаких сомнений.

– И ты никогда не сможешь оттуда вернуться… – последний довод Мэри прозвучал так жалко, что девушка махнула рукой и сдалась. – Пусть идет. Но я хочу посмотреть.

– Да и я не откажусь, – целительница многозначительно глянула на жениха и он согласно кивнул.

С ними отправился лишь Анцельс, небрежно повесивший на плечо узницы похожую на мешок простую холщовую суму с теплыми вещами и всякими мелочами.

– Твое приданое. Но помни, можешь еще передумать… пока не ступила на последнюю башню. – попытался припугнуть ее магистр.

Ответом ему стало холодное молчание.

И снова мелькали башни и порталы, стремительно менялись виды окрестностей, погода и время суток. Сесиль сначала вертела головой, пытаясь что-то запомнить, потом сдалась и глядела все более угрюмо. Но когда магистр объявил, что прибыли, так и не попросила вернуться.

Поправила лямку мешка и шагнула на лестницу, не удостоив никого ни словом ни взглядом.

Горько всхлипнула Мэри, уткнувшись в плечо короля, от огорчения скрипнувшего зубами. В этой ситуации он совершенно ничем не мог помочь любимой.

Внизу, у основания башни появилась темная дыра выхода и через нее вырвалась наружу женская фигурка в простом темном платье, толстой шали и с мешком на плече. Сидящие и стоящие на камнях узники заметно оживились. Но она уже рассмотрела того, к кому рвалась несколько последних дней, и ринулась, не разбирая дороги, спотыкаясь и захлебываясь слезами.

– Ох и дура ты, Дебора… – утомленный, охрипший голос Грэхема стоявшие на башне слышали так отчетливо, словно находились рядом с ним.

Магистр специально прихватил усиливающий звук амулет.

– Ну зачем ты сюда шла? Неужели Мэри не объяснила, что отсюда нет путей?

– Говорила… – сникла Сесиль.

– А ты не поверила, – зло ухмыльнулся он, – хотя сама меня уверяла в ее честности! А она тебе сказала, что тут никто не разносит в обед похлебку? Что поймаешь, то и ешь. Я сам живу впроголодь, чем прикажешь кормить тебя?

– Дам за нее двадцать больших тунцов и два меховых одеяла, – невозмутимо предложил один из узников, щеголявший теплыми унтами, меховой безрукавкой и шапкой с ушами.

– Двадцать пять тунцов и три одеяла, вступил в торг второй поселенец, одетый в короткую дошку, подвязанную широким поясом.

– Тридцать тунцов и четыре одеяла, – перебил первый и дошка отступила.

– Забирай, – помолчав, кивнул Грэхем.

– Ты с ума сошел? Я же тебе жена! – Возмутилась Сесиль.

– Нет, и ты сама это прекрасно знаешь. Женщина, на которой я женился, давно умерла и это легко доказать, – холодно отбрил бывший герцог, – а заключить новый союз не получилось. И ты сама знаешь, почему. Так что не спорь.

– Гад, – прошипел король, глядя как узник в шапке уводит к одной из неказистых хижин его будущую тещу, – а с каких пор узникам позволено иметь рабов?