Спящий принц

Без лишних слов Кэрис бросила корзинку на землю и взяла одной рукой меня за руку, а в другую руку – поводья. Она быстро повела нас прочь, ничего не говоря, а груз в моей груди все рос и рос. Мы пересекли мост, и я увидела молочную ферму Дэплвудов, масляно желтые кирпичи, что были мне знакомы так же, как и моя ферма. Кэрис отпустила поводья и повела меня к входной двери. Я запаниковала и попыталась вырваться. Ее хватка была крепкой для женщины ее возраста, и я была занята попытками дышать, чтобы бороться.

Она открыла входную дверь и позвала Лирис. Я купала в свете и тепле, запахе жареного мяса, и мне хотелось плакать.

- Я отведу лошадь в амбар, - сказала она, похлопала меня по руке и ушла.

От звуков шагов я вздрогнула и приготовилась к удару увидеть лучшую подругу впервые после похорон отца.

Она встала передо мной, светлые локоны выбились из-под чепца, ее сливочная кожа покраснела от жары. Она склонила голову, напомнив мне этим Сайласа. Мы смотрели друг на друга, и я поняла, что готова бежать.

- Эррин? – сказала она, окинув меня взглядом. Я сглотнула, глаза покалывало от ее пристального взгляда. – Это ты? Ты выглядишь… - она замолчала. – Ну, штаны мне нравятся, - сказала она. – Это Лифа? Ты похожа на него с такими волосами. Я думала, это он, - она заглянула мне за плечо, а потом посмотрела на него. – Он с тобой? Вы вернулись? Эррин? Эррин, ты в порядке?

Где Лиф?

Я смотрела на нее, кровь шумела в ушах, сердце отбивало слишком быстрый ритм.

Лиф.

Его не было в моих планах, ни когда я шантажировала Сайласа, ни когда хотела уйти с мамой в Конклав, ни когда отправилась в путь. Я не включала Лифа в наши планы.

Я думала о будущем реалистично, и его не было в будущем. Я не ожидала его в будущем. Я просто говорила себе, что он когда-то вернется домой.

Я знала все это. Но не хотела принимать.

А теперь я была в Тремейне – дома – и не могла этого игнорировать.

Он не был узником в Лормере, он не был ранен. Он не боролся, чтобы вернуться к нам.

Боль, сильная и скованная, появилась в моем сердце, словно что-то мертвое, и вспыхнула без предупреждения. Он мертв. Брат мертв. Он не вернется домой. Боль была острой, заставила меня упасть на колени, прижала к холодному деревянному полу, и я не могла дышать. Боль была такой сильной, что сдавила мне легкие.

Руки Лирис обвили меня, от нее пахло мукой, маслом и добром, и я взвыла, уткнулась головой в ее плечо, как животное. За своими стенаниями я услышала шаги. Они приблизились, а потом удалились, но я цеплялась за подругу, а она обнимала меня. Когда мои пальцы сжимали крепче, ее делали так же, пока мы не впились друг в друга так, что могли оставить синяки.

Слезы остановились, и я обмякла в ее руках.

Впервые за четыре месяца я могла дышать.

- Тебе нужно искупаться и поесть, - сказала она красивым переливчатым голосом. – И поспать.

- Не могу, - сказала я хрипло, как ворона. – Мне нужно уходить.

- Эррин Вастел, ты не можешь уйти. У нас комендантский час, и ворота закрыты. А даже если не были бы, я бы тебя не отпустила. Ты дома.

И снова полились слезы, но эти слезы были теплыми и крупными, я могла дышать с ними.

* * *

Она сидела на стуле у кадки и смотрела на меня, чуть прищурив глаза. В соседней комнате слышался шепот ее родителей, они ужинали. Лирис не подпускала их ко мне после моего упадка, провела меня через теплую кухню, вытащила оловянную кадку к огню, наполнила ее кувшин за кувшином горячей водой. Она помогла мне раздеться и залезть туда, тихо ворча при виде синяков на мне, из-за моей худобы, а потом вымыла мне волосы. Наконец, она размотала мою руку, перевязала ее заново настоящим бинтом, натерев раны мазью, что тут же начала работать.

Хоть ей было сложно, она ждала, пока я заговорю. Она не спрашивала, где мы были, почему я не писала. Она приняла все это терпеливо, тихо говорила о Кирине, о медленном танце, что они исполняли осенью, пока он не поцеловал ее и не сделал предложение. Она рассказывала о том, что он стал солдатом, что это было потрясением, но она думает, что все будет в порядке.

Она не думала, что грядет война.

Я подумала о нападении в лесу, о стреле, попавшей в Кирина. О големах в Алмвике, лагере в Тирвитте. О наемниках, что охотились на меня, о солдате, заставившем меня встать на колени, а потом перерезавшем другому человеку горло. Я подумала о Лифе, который не вернется из Лормеры. Близилась война. Даже если Спящий принц не пойдет в Трегеллан, война была здесь. Хуже всего было знать, что если бы я была на ее месте, жила там, где всегда жила, я бы тоже думала, что Трегеллан – мирный рай.

Невинность ее слов, их нормальность – без ругательств, чудищ, алхимии, тайн – что-то натягивали во мне, и я решила, что не хочу, чтобы она знала о моей жизни в Алмвике, не хочу, чтобы она знала о моих худших поступках – создании ядов, нападениях на людей и пожаре. О краже. О нападении на ее суженого. Я не хотела, чтобы она видела меня такой. И не хотела пугать ее. Я хотела, чтобы она оставалась невинной.

Но я должна была что-то рассказать, она ждала, что я сниму с себя груз.