Спят курганы темные

Мы со старшим лейтенантом Фольмером и слегка прихрамывающим Пашей вышли из штабного помещения и стали разглядывать развеселую компанию, которая расположилась у входа. Картина, которая предстала перед нами, могла называться: «Возвращение с сафари охотников за головами».

Народ в этой компашке был довольно пестрый. Ребята в камуфляжной форме и с автоматами в руках, скорее всего, были разведчиками. У одного из них на голове была нахлобучена выгоревшая на солнце пилотка с красной звездой, а черты лица явно азиатские. Из чего я сделал вывод, что это и есть тот самый тувинец. Еще несколько были обмундированы в форму бойцов бригады «Восток». Но у одного из них я заметил на груди значок с изображением мишени, красной звезды и красного знамени. У меня когда-то был такой значок. Он был предметом зависти всех моих одноклассников. Его подарила мне моя тетя, которая до войны заслужила его, сдав норматив по стрельбе. Значок назывался «Ворошиловский стрелок» и выдавался тем, кто умел метко стрелять из винтовки или пистолета. Скорее всего, парень со значком на груди был разведчиком из отряда Ковпака.

Остальные были одеты в цивильное с элементами военной формы. У троих имелось в наличии оружие. Ну а «сладкая парочка» со связанными за спиной руками и были разыскиваемыми побегушниками. У одного, в нашей форме, выражение лица было такое кислое, словно он минут пять назад слопал пару лаймов. Второй, в натовском флектарне[29], был, скорее всего, поляком, который отправился на поиски приключений на свою дупу на Донбасс. На его лице я заметил смешанное нагло-испуганное выражение.

«Вот с тебя-то, голубчик, мы и начнем, – подумал я. – Пан Бздышек, конечно, гоноровый шляхтич, но нашего грубого варварского напора он точно не выдержит. А его подельник пусть пока обождет и как следует подумает – жить или не жить? Он не принц датский, и правильный выбор сделает с ходу».

– Шурик, ты посмотри, какого орла привели мои парни, – шепнул мне на ухо Паша. – Вот того видишь – с мрачной рожей и усиками. Есть мне всю жизнь манную кашу, если это не еще один из «зомби». Помнишь, я в свое время писал для одного солидного издания статью о махновцах?

Я удивленно посмотрел на Пашу.

– А при чем тут махновцы? Вроде бы эти ребята не были замечены в самостийности и свидомости. Нестор Иванович, если мне память не изменяет, так ненавидел петлюровцев, что просто «кюшать не мог». Я читал его мемуары и помню, как он возмущался, когда в Екатеринослав из Киева приехал предтеча нынешних свидомых и принялся учить Махно «державной мове». Дескать, обращаться к нему следует не «товарищ», а «шановний добродию». Нестор Иванович так написал об этом: «От имени кого требует от меня этот пан из Киева такую ломоту языка, когда я его не знаю? Я понимаю, что требование исходит не от украинского трудового народа. Оно – требование тех фиктивных украинцев, которые народились из-под грубого сапога немецко-австрийско-венгерского юнкерства…»

– Молодец! – воскликнул Паша. – Память у тебя что надо. А теперь напряги ее еще раз и вспомни – на кого похож тот парень, о котором я тебе только что говорил?

– Ну, это точно не Махно, – усмехнулся я. – А на кого похож… Знаешь, я, конечно, могу ошибиться, но, по-моему, он сильно смахивает на Семку Каретника, или, если точнее, на Семена Никитича Каретникова.

– А ты подойди к нему и спроси его имя, – подмигнул мне Павел.

– На слабо хочешь взять? – спросил я. – А вот возьму и спрошу.

Парню, о котором шла речь, на мой взгляд, не было и тридцати. Я вспомнил, что Каретник был расстрелян в Мелитополе в ноябре 1920 года. И было ему тогда… – я прикинул – двадцать семь годков. А что, возрасту соответствует. К тому же вел он себя достаточно независимо, спокойно поглядывал на окружающих его бойцов «Востока», словом, так, как вел бы себя человек, уверенный в себе и привыкший к уважению.

Я едва заметно кивнул Мише Варенчуку, который, словно тень, сопровождал меня, и направился к этому человеку, внешне очень похожему на Каретника.

– День добрый, – поздоровался я, – меня зовут Александром Павловичем Жарковым. Вы очень похожи на моего старого приятеля, с которым я служил на Кавказе. Его звали Петром Семеновым…

– Нет, уважаемый Александр Павлович, – спокойно ответил мне он, – вы ошибаетесь. На Кавказе мне служить не довелось, и мои имя и фамилия другие.

– А какие? – поинтересовался я.

– Родители назвали меня Семеном, а фамилия моя Каретников, – представился воскресший командующий корпусом армии Нестора Махно.

– Вы родом из Гуляйполя? – спросил я.

– Александр Павлович, – улыбнулся Каретник, – я уже понял, что вы догадались, кто я и откуда. Поверьте, мне самому весьма интересно было бы узнать, как и кем я был заброшен в ваше время. Только сейчас я скорее частное лицо, вступившее в войну с мерзавцами, убивающими и насилующими жителей Донбасса. Я готов вместе с вами уничтожать нелюдей, для которых жизнь человеческая – копейка.