– И это имеет какое-то отношение к Спину?
– Может быть. Но мне об этом неизвестно. И марсианину, которого ты видела по телевизору, тоже.
– Ты смеешься надо мной?
– Нет, не смеюсь.
– Нет, смеешься. Ну да ладно, имеешь полное право. Я прекрасно понимаю, что я невежда. Сколько лет газету в руках не держала. Отчасти потому, что всегда боялась нарваться на физиономию твоего отца. По телевизору смотрю лишь вечерние сериалы, а в них марсиан не показывают. Я слишком долго спала, как какой-то Рип ван Винкль, и мне не особенно нравится мир, в котором я проснулась. Чаще всего он жуткий, а иногда, – Кэрол махнула рукой в сторону телевизора, – просто смешной.
– Все мы Рип ван Винкли, – негромко отозвался Джейсон. – Все мы ждем не дождемся, чтобы нас разбудили.
Настроение Кэрол налаживалось в тандеме со здоровьем Джейсона, и она стала живее интересоваться прогнозируемым результатом процедуры. Я вкратце рассказал ей про АРС – болезнь, не имевшую формального диагноза, когда Кэрол выпускалась из медицинской школы, – чтобы избежать вопросов о марсианском препарате. То была негласная сделка, и Кэрол, по-моему, приняла ее условия. Главное, что загубленная кожа Джейса начала регенерироваться, а в образцах крови, отправленных мною на анализ в одну из лабораторий округа Колумбия, обнаружилось радикальное снижение концентрации белков, способствующих образованию бляшек рассеянного склероза.
Однако Кэрол по-прежнему неохотно разговаривала о Спине и делала несчастный вид, когда мы с Джейсом затрагивали этот вопрос в ее присутствии, и я снова вспоминал стишок Хаусмана, который разучил много лет назад под патронажем Дианы: «А младенец знать не знал, что его медведь сожрал».
Кэрол осаждали сразу несколько медведей – некоторые огромные, размером со Спин, а другие микроскопические, с молекулу этилового спирта. Не исключаю, что она позавидовала бы Хаусманову младенцу.
Однажды вечером, через несколько дней после выступления Вона в ООН, позвонила Диана (не на номер Казенного дома, а на мой личный). Я отбыл к себе в комнату, когда Кэрол заступила в ночной дозор. Весь ноябрь дожди то стихали, то снова шли, и в тот момент хлестал ливень и окно спальни превратилось в жидкую желтую амальгаму.
– Ты в Казенном доме, – сообщила мне Диана.
– Что, говорила с Кэрол?
– Звоню ей раз в месяц, я ведь послушная дочь. Иногда она даже может говорить связно. Что стряслось с Джейсоном?
– Долго рассказывать. Идет на поправку, беспокоиться не о чем.
– Терпеть не могу эту фразу.
– Знаю. Но это правда. Да, у него была проблема, но мы с нею справились.
– И это все, что ты можешь мне сказать?
– Пока что да. Как дела у вас с Саймоном?
В прошлую нашу беседу Диана упоминала какие-то юридические проблемы.
– Бывало и лучше, – ответила она. – Мы переезжаем.
– Переезжаете? Куда?
– Куда-нибудь подальше от Финикса. «Иорданский табернакль» временно закрыли. Я думала, ты слышал.
– Нет, не слышал.
И как бы я, спрашивается, услышал о финансовых проблемах южной церквушки, исповедующей Великую скорбь? Тут мы переключились на другие темы, и Диана пообещала, что даст знать, когда у них с Саймоном появится новый адрес. Ну да, конечно, почему бы и нет, какого черта.
Но на следующий день я все же услышал про «Иорданский табернакль».
Кэрол, ко всеобщему удивлению, настояла на просмотре вечерних новостей. Джейсон вымотался физически, но пребывал в ясном сознании, и желания смотреть телевизор у него было хоть отбавляй, поэтому мы втроем вытерпели сорок минут международного бряцания оружием и судебных разбирательств с участием знаменитостей. Но было и кое-что интересное: например, новости про Вона Нго Вена (тот встречался с руководством Евросоюза в Бельгии), и благая весть из Узбекистана, где наконец-то закрыли десантную базу быстрого реагирования. После этого пустили сюжет об ССК и молочной промышленности Израиля.
Картинка становилась все драматичнее: бульдозеры сгребали забитый скот в общие могилы, после чего туши присыпали известью. Эпидемии ССК крупного рогатого скота вспыхнули и были подавлены в десятке стран, от Бразилии до Эфиопии. Человеческая разновидность поддавалась лечению современными антибиотиками, но оставалась тлеющей проблемой в странах третьего мира. Израильские же фермеры-молочники соблюдали сотни протоколов и проводили всевозможные анализы, чтобы исключить вероятность заражения, поэтому эпидемия стала для них полной неожиданностью. Что еще хуже, «нулевой случай» – источник инфекции – отследили до контрабандной поставки оплодотворенных яйцеклеток из Соединенных Штатов.