Список Шиндлера

Такое положение дел позволяло Гольдбергу держать всех в неведении. Зная натуру Бау, вполне возможно предположить, что если бы он и обратился лично к Гольдбергу, то лишь с просьбой, чтобы в список обязательно были включены его мать и жена. Но до самой последней минуты он не подозревал, что в списке оказался только он один… Что же до Штерна, то герр директор Шиндлер вписал его одним из первых. Штерн был единственным «отцом-исповедником» для Оскара, слова и мысли Штерна оказывали на него большое влияние.

С 1 октября всем еврейским узникам запретили покидать Плачув, не разрешалось выходить никуда: ни на кабельную фабрику, ни в любое другое место. Особо надежным из польским заключенных была доверена охрана бараков, чтобы предотвратить попытки евреев добыть пропитание. Цена за тайно доставляемый в лагерь хлеб достигла такого уровня, что ее не имело смысла выражать в злотых. В прошлом можно было приобрести буханку хлеба за лишнее пальто, а кусок в двести пятьдесят граммов – за пару чистого белья. Теперь же, как и в случае с Гольдбергом, приходилось рассчитываться за хлеб драгоценностями.

В течение первой недели октября Шиндлеру и Банкеру в силу различных причин приходилось неоднократно посещать Плачув, и, как обычно, они наносили визит Штерну на его рабочем месте. Письменный стол Штерна стоял внизу, в холле, рядом с кабинетом исчезнувшего Амона Гета, и теперь тут можно было говорить свободнее, чем раньше. Штерн рассказал Оскару, как безумно возросла в лагере цена на ржаной хлеб. Оскар повернулся к Банкеру: «Проверьте, чтобы Вейхерт доставил пятьдесят тысяч злотых», – пробормотал он.

Доктор Михаэль Вейхерт был бывшим председателем еврейской организации общинной взаимопомощи. В целях маскировки своей деятельности контора доктора Вейхерта прикрывалась и связями с Немецким Красным Крестом. Хотя многие польские евреи в пределах лагеря относились к нему со вполне понятной подозрительностью, в силу которой он и предстал после войны перед судом (и был реабилитирован), именно Вейхерт был тем человеком, который смог быстро доставить в Плачув пятьдесят тысяч злотых в качестве уплаты за хлеб.

Это упоминание о пятидесяти тысячах злотых было только obiter dicta[9] в разговоре Шиндлера и Штерна о том о сем: о наступивших неопределенных временах и о том, как себя должен был чувствовать Амон в своей камере в Бреслау…

Но в конце недели хлеб, закупленный на черном рынке, был тайно доставлен в лагерь под видом груза угля или металлолома. И через день цена на хлеб упала до привычного уровня.

Это был характерный пример молчаливого взаимопонимания между Оскаром и Штерном.

Вот если бы так было и со всеми остальными! Но об этом приходилось только мечтать.

Глава 32

Один из обитателей «Эмалии», вычеркнутый Гольдбергом, чтобы освободить место для других – родственников, специалистов, сионистов, тех, кто платил, – возложил ответственность за это на Оскара Шиндлера.

В 1963 году общество Мартина Бубера получило письмо с претензиями от одного из жителей Нью-Йорка, бывшего заключенного на «Эмалии». Оскар Шиндлер обещал спасти всех с «Эмалии», говорилось в нем, за то, что люди приумножали его состояние своим трудом. Но, увы, некоторые не нашли себя в списке. Этот человек считал, что отсутствие его имени в списке было результатом личного предательства по отношению к нему. И с яростью обманутого, которому пришлось пройти сквозь все муки ада, расплачиваясь за ложь другого человека, он проклинал Оскара Шиндлера за все, что выпало на его долю: и за Гросс-Розен, и за ту ужасную скалу в Маутхаузене, с которой сбрасывали узников, и, наконец, за «марш смерти»[10], который ему и многим другим пришлось совершить, когда война уже заканчивалась.

Как ни странно, письмо, пышущее гневом, убедительно доказывало обратное: что список обеспечил возможность выжить. Было бы несправедливо возлагать на Оскара Шиндлера вину за те махинации с фамилиями, которыми занимался Гольдберг. В хаосе последних дней лагерные власти подмахнули бы любой список, предложенный Гольдбергом, если его состав не слишком превышал те тысячу сто фамилий, которые требовал Шиндлер. Сам Оскар Шиндлер не мог позволить себе часами сидеть рядом с Гольдбергом и контролировать его. Шиндлер с утра до ночи общался с чиновниками: он убеждал, просил, подкупал, умасливал их как только мог.

Например, от старых друзей из конторы генерала Шиндлера он получил разрешение на перевозку своих прессов «Хило» и штамповочных машин; но кое-кто из них взял на себя труд просмотреть документацию – и обнаружил небольшие неточности, которые могли бы помешать миссии Оскара Шиндлера спасти своих тысячу сто человек.