Сплендор

У него было странное ощущение – он чувствовал себя и частью их истории, и чем-то, находящимся вне ее. Он видел все воспоминания Клэр о Джульетте, все до одного. Он знал их так хорошо, что смог бы рассказать каждое. Но узы, связывающие этих двух сестер, оставались для него чем-то совершенно чуждым. Он не мог представить себе, каково это – любить кого-то настолько глубоко, что это чувство не уходит, даже когда в сознании не остается воспоминаний, за которые оно могло бы уцепиться. Глядя на них, он подумал о том, как, пробуя один из сдобренных эмоциями десертов Амеллы, невольно погрузился в ностальгию, предназначенную для кого-то из гостей. Он вечно отведывал то одно, то другое, но ему никогда не удавалось насладиться всей трапезой.

Его накрыла волна грусти, но голос Джульетты помог ему выплыть. Она рассказывала Клэр о бале-маскараде.

– И тогда я поменялась костюмами с женщиной по имени Эмили, с которой познакомилась в портновской мастерской. Я надела ее костюм феи, а она нарядилась павлином. После этого обмена Кэли начала следить за ней, а не за мной, и я смогла незаметно улизнуть и пробраться в Зал Воспоминаний. – Джульетта перевела взгляд на Анри. – Это обмануло даже Анри. И он перепугал Эмили чуть ли не до смерти, когда сказал ей, что ей грозит опасность.

Джульетта повернулась к Анри. Ее глаза блестели.

– Ты помнишь?

Что-то теплое и нежное протянулось между ними – едва заметные узы их общей истории, которая еще только начиналась. Он чувствовал, что со временем эти узы станут ощутимее, крепче, что они неразрывно свяжут их двоих. Его прошлое было бедно духовными узами, которых так жаждало его сердце, но, возможно, его будущее окажется богаче. Он сжал ее пальцы.

– Да, – сказал он, – помню.

Шло время. Сменялись времена года. Иногда Анри и Джульетта проходили мимо развалин «Сплендора», когда шли в булочную, чтобы купить круассанов, или на рынок, или в парк. И всякий раз у Анри сжималось сердце, но холм, в котором зияла воронка, продолжал спать. В конце концов он начал дышать свободнее.

Возможно, волшебство и впрямь ушло навсегда.

Затем – несколько лет спустя – пришла особенно теплая весна, сменившая особенно снежную зиму. Снег в горах таял быстрее, чем обычно. Реки разлились.

И в долину притекло волшебство.

За одну ночь в городе выросло множество торговых палаток, в которых начали продавать карамельные яблоки, засахаренные и приправленные пряностями орехи и венки, сплетенные из цветов и лент.

По улицам бегали дети, создавая драконов, которые сражались друг с другом, и единорогов, которые пили жидкое золото из сверкающих луж. Мужчины и женщины спешили с работы домой, чтобы создавать затейливые фейерверки и замысловатые ледяные скульптуры, которые танцевали на улицах и площадях. На мостовых вырастали деревья, окрашенные в самые неправдоподобные цвета и достигающие немыслимых высот.

Анри, Джульетта и Клэр ходили по городу, испытывая такой же восторг, как и все остальные.

Но к восхищению Анри примешивалась тревога.

Он смотрел, как какой-то мужчина взмахом руки разделяет небо пополам – на одной стороне день, а на другой ночь. Ему хотелось потянуться за волшебством, почувствовать, как оно обволакивает его пальцы, полное скрытой силы, – но он боялся того, что может произойти, если он это сделает. Станет ли это чем-то вроде встречи со старым другом? Или слишком остро напомнит ему о жизни, полной мук?

К тому же было еще кое-что. Еще один страх, существование которого он не желал признавать, который отталкивал от себя.

– Что-то не так? – спросила Джульетта, словно почувствовав его колебания.

– После всего, что произошло, это не пугает тебя?

Ее взгляд упал на Клэр, которая любовалась маленьким совенком, сидящим на ее ладони. В ее глазах светился восторг при виде сотворенного ею чуда, и, наклонившись, она тихо заговорила с птицей, которая негромко ухнула в ответ. Джульетта улыбнулась и снова повернулась к Анри.

– С какой стати мне пугаться? Разве не таким и должно быть волшебство – необыкновенным и доступным для всех?

Какое-то время он молчал, и, хотя было видно, что Джульетта ожидает ответа, она не торопила его. Он любил это в ней – она всегда давала ему время собраться с мыслями, не давя на него.

Он извлек из воздуха волшебство и сотворил красную розу, которую заправил за ее ухо. Как же хорошо опять пользоваться волшебством. Это как возвращение домой.

– Ты права. Я не понимаю, чего я боялся.

Но тут он заметил в толпе мужчину, похожего на Тео, с такими же рыжеватыми волосами, тронутыми сединой на висках. Может быть, это иллюзия? – подумал Анри. Может быть, он, не осознавая того, использовал волшебство, чтобы по памяти создать образ своего отца?

Он моргнул, всмотрелся, но Тео не исчез. Он и вправду был здесь. У Анри защемило сердце. Тоскует ли Тео по нему, как Клэр тосковала по Джульетте? Есть ли в его душе пустота, которую прежде заполнял его сын? Анри захотелось было броситься к Тео, чтобы найти ответ, но он не стал этого делать – даже теперь, по прошествии времени, мысль о новой встрече с ним была слишком тяжела.