Спокойной ночи

Девочка ничего не ответила.

Я достал по паре кружек и чайных пакетиков.

Усевшись рядом, посмотрел на неё. Молчаливая девочка, замёрзшая в уличном переулке. Если подумать, то возраст у неё слишком велик, чтобы теряться. Может она сбежала из дома? Или может произошло что-то ужасное?

В любом случае пока что она не хочет разговаривать. Если, конечно, она умеет говорить.

– Как тебя зовут? – я продолжал свои попытки разговорить её.

Она, естественно, промолчала. Но она потянулась к вещам, разброшенным на столе, взяла блокнот и протянула его мне.

Невыносливо я взял блокнот.

На обложке в верхней части была белая вставка с написанным на ней именем. Пенни. Так зовут девочку.

– Значит, Пенни? Милое имя.

Она ничего не ответила. Как и тогда, в переулке, она продолжала смотреть куда-то в одну точку и в то же время никуда не смотрела.

Блокнот был изрядно изношенный, однако до разваливающегося папируса ему было ещё далеко.

Из чистого любопытства я открыл блокнот. Пенни меня не останавливала – по всей видимости была не против.

С первых страниц я увидел довольно сомнительные рисунки. По рисовке виднелась нервность. На белых, местами пожелтевших, страницах нарисованы ногти, обрубленные пальцы, истекающие кровью животные… Ужасающие рисунки. Всё это наводило чертовскую жуть.

Постепенно мясорубка сменялась зарисовками гитар, барабанов и других музыкальных инструментов. Особенно отличился треугольник. Казалось, такой простой предмет, но нарисован он был чертовски реально.

Переворачивая страницу за страницей, я делал всё новые открытия.

После зарисовок различных предметов, в обиход пошли и краски. Как раз красками она начала рисовать звёзды. Звёзды, фонари, луна – новая эпоха её творчества. И ведь не сказать, что это именно те рисунки, которые нуждаются в обязательной реализации их краской. Но, видимо, просто появление красок случайным образом совпало с её нынешними творческими идеями.

На последних страницах она нарисовала кота. Нет, не обычного кота. Это был очеловеченный кот с белой шёрсткой и одетый в розовую рубашку. Выглядел он очень хорошо нарисованным. Я, разумеется, не художник и уж точно не эксперт по живописи, но на вид анатомия выполнена прекрасно. Как настоящий.

В конце осталось страницы две. Пустые страницы, ждущие, когда и они смогут стать холстами для рисунков юной девицы.

– Слушай, ты на вид довольно взрослая девочка. Может скажешь, что произошло? Может у тебя с родителями проблемы или что-то другое может случилось?

Она всё ещё молчала. Не смотрела на меня, ела крекеры. Словно меня тут и нет вовсе. И тут я подумал: может она глухонемая? Да вроде нет, до этого на мои вопросы реагировала. Что теперь то?

Я покачал головой.

– Так дело не пойдёт. Я схожу в отделение и скажу, что нашёл тебя одну на улице.

Только я встал и перешёл порог кухни, как тут же почувствовал тонкие руки, обхватившие меня сзади. Я потянулся к рукам, пальцы которых были сложены в замок, но остановился, ухватившись за них.

Я почувствовал, как на спине моя рубашка стала немного влажной, а удары тёплого воздуха врезались мне в спину и отголосками проходили по всему телу изнутри.

Она заплакала. Мгновенно, как если бы дождь полил при ясном небе.

Мы так стояли минут пятнадцать, пока руки Пенни не ослабли. Ноги мои успели затечь за это время.

В свою ладонь я взял маленькую ладонь девочки и прошёл с ней в спальню. Девочку я усадил на кровать, а сам присел пред ней на корточки. Получилось так, что она оказалась выше меня.

– Ух… Ну и что же мне с тобой делать?

Она не ответила. Это уже не удивляло.

– В участок ты не хочешь, разговаривать со мной тоже… Кто ты?

Я действительно не мог понять, что же мне делать. Она свалилась ни с того, ни с чего. По идеи я должен просто пойти и доложить о ней, не смотря на её нехочюканье. Но когда я хотел это сделать она заплакала. Может, есть какая-то серьёзная причина почему она себя так ведёт?

Я громко выдохнул.

– Ладно. Если хочешь, то можешь переночевать у меня. Эта кровать – твоя.

Я покинул её, уйдя в ванную. Конечно, оставить без присмотра странную девицу – опасное дело. Она могла бы меня обчистить и убежать. Но я не верил, что она способна на такое. Быть может, чары её меня околдовали, но я поверил ей. Уж слишком она реальная, не смотря на свою нереальность.

Стоя под струёй воды, я пытался сложить всё по полочкам. Всё снова становится каким—то странным. Снова что-то меняется. Почему?

Когда я вернулся из душа, в комнате моей свет был погашен. В сумраке девочка уже крепко спала на кровати. Я тихонько прошёл и улёгся на пол, на место, где в скором времени будет стоять пианино.

Подстелить под себя я ничего не мог. Можно было бы достать что-то из шкафа, но я побоялся потревожить сон Пенни. Она слишком крепко спала. Это чувствовалось

Всё, что я смог придумать, так это подстелить свою футболку себе под голову. Так гораздо лучше, нежели спать на голом полу.