Сэм складывает пожелтевший листок бумаги и кладет его обратно в конверт, затем пробирается пальцами к передней части коробки и первому письму. 24 июля 1968 года.
Сэм прислоняется спиной к стене, игнорируя пульсирующую боль в голове и мерзкое ощущение в желудке, и начинает читать все с самого начала.
Глава 46
Я отдергиваю дрожащей рукой занавески и отваживаюсь выглянуть во двор.
Трое из них («журналисты») кружили вокруг с прошлой ночи, когда общественность узнала, что автомобиль Сэма обнаружили на складе «Стор-Мор» на 9-м шоссе. Им хватило наглости парковаться на моей подъездной дорожке, разрывать мой газон следами своих шин и нацеливать свои чудовищные камеры на мой дом. «Дополнительные кадры». Я слышал, именно это сказал один из них, пока я этим утром сидел, забаррикадировавшись в своей спальне и ожидая, когда они уйдут. Они не убирались, пока не отсняли, что хотели, то и дело громко отпуская шутки о том, как, черт возьми, машина этого парня оказалась на складе.
Я расскажу вам, как, стервятники: я взял тайный ключ и спустился в кабинет Сэма на следующее утро после бури, а когда увидел его там, на полу, и вспомнил, что я сделал (последовал за ним и ударил лопатой), то запаниковал. Я надел пару латексных перчаток и воспользовался картой из его бумажника, чтобы открыть счет в интернете. Я запер Сэма в его кабинете, а сам поехал в «Стор-Мор», попав туда по пин-коду, который пришел на его телефон, (я выудил его из кармана пиджака Сэма). А потом я вернулся домой, под ледяным дождем по пустынным улицам и понятия не имея, что делать.
Но потом Энни привела меня к Стивену Кингу, и я ясно осознал, что мне нужно сделать: самому вылечить Сэма и все исправить.
Все было бы прекрасно, если бы Сэм не решил вскрыть замок на двери и порыться в моих личных вещах, включая фиолетовые папки, не говоря уже о праве человека на личную жизнь.
Я знаю, что он это сделал. Доказательством был тот беспорядок, что он оставил мне убирать. Папки, порванные на корешках, опрокинутые ящики, охранный ордер, на который подал заявление сын Линды – все это было свалено в кучу посреди комнаты. Если бы Сэм мне позволил, я бы сам все объяснил.
Все очень просто. Мы с Линдой были друзьями, и ей нравилось, что я рядом. Все испортил ее тупоголовый сынок, который выставил наши отношения в неверном свете, намекая на что-то неуместное. С самого первого дня я знал, что он меня невзлюбил – называл «сестрой Найтингейл[63]
», чего я не понимал, пока не почитал о ней. Но не имело значения, что он там думал, ведь меня наняли не для заботы о самом Хэнке, а присматривать за его матерью, с шести вечера до девяти утра, четыре раза в неделю. За Линдой Пеннипис, самым добрым человеком на свете.Тремя месяцами ранее, в возрасте восьмидесяти девяти лет, у нее случился инсульт. Она не могла говорить, но я видел по ее глазам, как ей нравилось проводить со мной время. В те ночи, когда она не могла уснуть, мы допоздна пересматривали что-нибудь с Мэри Тайлер Мур. Я кормил ее своими кукурузными хлопьями «Келлогс», которые агентство выдавало всем, кто работал в ночную смену. Она молча смотрела телевизор, но я чувствовал, какую радость это ей доставляет. Пока не появился Хэнк и все не разрушил. Я проглатываю отвращение, вспоминая, как он вошел на кухню, а я стоял у плиты в халате Линды и готовил омлет. Меня уволили, и часа не прошло.