Сполохи (Часть 3)

Поп Леонтий углядел через мутное окошко приближающуюся лодку, накинул на плечи дерюжку, распахнул скособоченную дверь. Сырость ударила в нос, и поп Леонтий, сморщившись, чихнул - прыснул по-кошачьи - и тут же осенил себя крестом, пробормотав скороговоркой:

- Ангел Христов, хранитель мой святой, покровитель души и тела моего, прости мне все, в чем согрешил я в прошедшую ночь...

Поплелся встречать рыбаков. Скользя подошвами сапог по мокрой жухлой траве, бочком спустился к воде, присел на корточки. Вода в озере темная от ила, у самого берега дна не видать. Отец Леонтий зачерпнул пригоршню, оплеснул лицо, утерся полой подрясника.

Лодка с ходу выехала на берег. Придерживая нос лодки и часто мигая припухшими глазами, поп Леонтий спросил дребезжащим голосом:

- С уловом али как?

- Есть кое-что, - ответил один из приехавших, крутогрудый и рыжебородый мужик, - какая уж сейчас рыба, да и погода - не приведи бог.

- А ты, Сидор, не возропщи, не возропщи на погодку-то, ибо так господу угодно, - наставительно сказал поп Леонтий и обратился к другому мужику в лодке: - Игнашка, тащи-ко рыбку.

Небольшого роста Игнашка-пономарь с серыми, как пенька, редкими волосами, которые сосульками свисали из-под скуфьи, подхватил корзину с трепещущим рыбьим серебром и враскорячку стал подниматься к избе. Сидор Хломыга остался в лодке. Ежась от сырого холода, он неторопливо перебирал снасти.

- На печку не клади снасти-то, погубишь, на чердак неси, там проветрит, - сказал поп Леонтий и поспешил в избу.

- Знаю без тебя, - буркнул Сидор.

С недавних пор расстался он с чеботной палатой и стал служить у старшего священника Леонтия. В нарушение всяких правил поп тайно приплачивал ему денег за службу. Тут-то и сплоховал Сидор Хломыга. Славился он по обители справедливостью и честностью, но зазвенело в мошне серебро, и от прежнего Сидора ничего не осталось. Сделался наушником и за это получал от попа Леонтия еще и еще... А сегодня тайком ловили рыбу в братском озере, грабежом, значит, занимались. Однако Сидор чуял, что не только свежей рыбки захотелось отцу Леонтию, что-то иное замыслил священник...

Поп Леонтий, обогнав Игнашку, первым заскочил в избу, схватил кочергу, разгреб жар в печи.

- Кабы согреться, отец Леонтий, - несмело произнес Игнашка, ставя корзину на лавку.

- Рыбку надо поначалу чистить, потом греться.

- Да ить продрог до костей.

- Сидор тоже озяб, однако дело делает.

Игнашка вздохнул, вытащил из-за голенища ножик.

- Мелковата рыбка попалась. Надо было на другое озеро идтить, где шшуки водятся.

- А куды нам больше-то. И этого не съедим. Наварим, нажарим, напарим, остатнее куды денем?

- Неужто за два дня не осилим?

Поп Леонтий сощурился:

- А кто тебе сказал, что мы тут два дня будем сидеть?

- Дак ить недельная очередь наша послезавтра наступает...

- То моя очередь, а твоя завтра. Служить станешь не со мной.

Игнашка-пономарь, одурело глядя на священника, почесал щеку, переступил хлюпающими сапогами.

- Чтой-то я не уразумею...

- Уразумеешь. Ты у меня понятливый.

Игнашка расплылся в дурацкой ухмылке до ушей, унес корзину на порог, заскрипел ножом по чешуе.

От горшка с ухой, от противней с жарким потек по избе вкусный запах. Все трое потянулись к столу. Поп Леонтий возвел очи горе, наскоро прочитал молитву, благословил трапезу. Уселись. Игнашка с Сидором нажимали на пиво, поп Леонтий цедил квасок, заедал жареной рыбкой, шумно обсасывая косточки...

Игнашку все мучило, почему священнику вздумалось отсылать его служить кому-то. Однако помалкивал, знал, что, только начни спрашивать, старик взбеленится, отругает, еще и плетью может огреть. А плетка у отца Леонтия крученая и всегда при себе.

Поп Леонтий расчесал бороду, выгреб рыбьи кости.

- А ну-ка, чада мои, поведайте, кто из священнослужителей ныне у архимандрита в чести.

Игнашка еще рот раскрывал, а Сидор уже:

- Окромя Геронтия, быть некому. Даже тебе, отец Леонтий.

У попа сделалось скорбное лицо.

- Ох, верно баишь, Сидор. Хучь я и духовный отец архимандрита, а не мне почет. Истину баишь, сын мой. Бывало, при отце Илье, царство ему небесное, жили припеваючи. Строг был Илья, непереносен порой, да нас, стариков, жаловал. Теперя же младые иноки в чести, безнравственные бражники. Старую веру забывают, того и гляди станут служить по новым служебникам. А надоумливает на это архимандрита черный поп Геронтий.

- Полно, так ли уж? - усомнился Сидор.

Поп Леонтий недовольно сверкнул глазками.

- Ведаю доподлинно, потому как яз есмь духовный отец владыки. Возвысился Геронтий над всеми нами. А кто он был до пострига? Обыкновенный подьячий чебоксарский. Сидючи в приказах да в губных избах, учился лукавству. Заносится златоуст своей грамотностью, тщится нашего брата за пояс заткнуть, в уставщики попал. Ты говоришь - "полно"! Вот погодите, возьмет он весь монастырь за глотку, наплачетесь, обратит он вас в никонианскую веру...

Игнашка переводил выпученные глаза с отца Леонтия на Сидора, его так и подмывало сказать свое. Наконец не выдержал:

- Надо с Геронтия спесь сбить!

- Молчи! - цыкнул на него поп Леонтий - Молчи! Ты меня слушай, а сам нишкни.