Спор о варягах

В 1754 г. Миллер стал конференц-секретарем Академии, вел все ее протоколы, жалованье его было повышено. К этому времени он имел обширное международное признание — был членом Королевского общества Англии, Парижской Академии наук, Стокгольмского, Лейпцигского и других научных обществ. В связи с воцарением Екатерины II в 1762 г. его положение стало еще более улучшаться. Никто не мог попрекнуть его немецким происхождением: он служил уже больше 30 лет русскому государству, да теперь и сама царица была немкой. Когда в 1763 г. генерал А. П. Мельгунов, пытавшийся противостоять дворцовому перевороту, был отослан на юг и раскопал там Литой курган с раннескифским царским погребением (впоследствии этот комплекс вошел в науку под названием Мельгуновского клада), Екатерина именным указом повелела именно Миллеру сделать его научное описание.

Он завел себе отличный каменный дом на 13-й линии Васильевского острова, напротив Морского кадетского корпуса, заполненный домочадцами и приживалами. В этом доме он на время поселил приглашенного им из Германии Августа-Людвига Шлёцера, талантливейшего историка, который ввел в науку русские летописи, разделение критики источников на внутреннюю и внешнюю и самый термин «источник». Нрав у гостя был тоже отнюдь не благостный, и скоро они с Миллером рассорились.

«Мюллер, имевший тогда 56 лет, был красивый мужчина, чрезвычайно высокий и крепкий... — пишет Шлёцер в своих воспоминаниях. — Он мог быть чрезвычайно бойким, у него были остроты и колкие возражения; из его маленьких глаз проглядывала сатира, а в образе мыслей было что-то великое, справедливое, благородное. Он был теплый патриот за честь России, которая, однако, до сих пор его очень оставляла в пренебрежении...» Причиной Шлёцер называет «чрезмерную запальчивость». «Он наделал себе много врагов, могущественных, тайных и явных между товарищами чрез свое властолюбие, а между подчиненными — суровым обращением» (Шлёцер 1802: 28).

В 1764 г. против Шлёцера выступили в союзе Ломоносов и Миллер, хотя и безуспешно: Шлёцер стал академиком. Это было важно не только для истории, но и для российского общественного развития: Шлёцер был прогрессивных

0ПИСАН1Е

СИБИРСКАГО ЦАРСТВА

и всВхЪ

ПРОИЗШЕДШИХЪ ВЪ НЕМЪ ДЪДЪ ,

отЪ начала

А ОСОБЛИВО ОТЪ ПОКОРЕН» ЕГО

РОССИЙСКОЙ ДЕРЖАВЪ

ПО С1И БрЕМЕНА _} сочинено

ГЕрАрДОМЪ ФрИДЕрИКОМЪ МИЛАЕрОМЪ ,

ИопорйграфомЪ и Профессоров университета _ Аладемш НаукЬ и Соцгетета 'Г '• Аглинскаго ЧленомЬ.

_г; КНИГА ПЕрВАЛ.

ВЪ САНКТПЕТЕ рбур Г Ъ при Императорской Академии НаукЪ 17?о. года.

Титульный лист первого издания труда Г. Ф. Миллера «История Сибири» (1750 г.)

Глеб Лебедев - перед самой «норманской баталией» 1965 г. проходил службу в армии

взглядов — типичный просветитель-вольтерьянец, он первым в России выдвинул и мотивировал идею отмены крепостного права.

В следующем году Миллера перевели в Москву, в богатейший архив Министерства иностранных дел. Императрица Екатерина, живя временами в Москве, часто звала к себе старого академика и беседовала с ним. В 1772 г. во время большого московского пожара у Миллера приключился инсульт («параличный удар»), от которого он, однако, оправился и даже продолжал работать. В 1779 г. его на обеде у князя М. Н. Волконского повидал английский путешественник Уильям Кокс. Он так описывает свои впечатления:

«Миллер говорит и пишет свободно по-немецки, по-русски, по-французски, по-латыни и свободно читает по-английски, по-голландски, по-шведски, по-датски и по-гречески. Он обладает до сих пор изумительной памятью, и его знакомство с малейшими подробностями русской истории прямо поразительно. После обеда этот выдающийся ученый пригласил меня к себе, и я имел удовольствие провести несколько часов в его библиотеке, в которой собраны чуть ли не все сочинения о России, вышедшие на европейских языках... Его собрание государственных актов и рукописей неоценимо и хранится в величайшем порядке» (Коукс, цит. по: Каменский 1996: 407).

Библиотека Миллера была еще при жизни куплена царицей и оставлена во владении Миллера до его смерти. Он умер в начале 1783 г., в возрасте 81 года.

Миллер считал себя историком. Бахрушин (1999: 33) пишет, что по шлёце-ровской классификации историков, различающей три типа — собирателя, исследователя и повествователя, — Миллер принадлежал к первому. Он не обладал вкусом к исторической философии и критике, предпочитал эмпиризм. «В обязанности исторического писателя, — утверждал он, — входит точное следование оригиналу». Фишер на это заметил: «Это скорее обязанности переводчика: исторический писатель — не литературный вор» (Мирзоев 1970: 86). Это писал человек, который опубликовал работу Миллера под своим именем. Миллер отвечал: «Весьма невежливо... что он меня желает превратить в литературного вора за мою добросовестность», и пояснял, что не хочет быть романистом. Эти два российских немца разговаривали на разных языках.