Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений

Ужель не слыша, не дыша,
В каком-то сне оцепенелом
Томится сорок дней душа
Над разлагающимся телом,
И рвётся в этот мир она,
Как надоедливый проситель, —
О, неужели так страшна
Её небесная обитель?

1953

«Уплыву от той развилки…»

Уплыву от той развилки,
Где она сошла на берег.
Не разбил души-копилки?
Не устал в бессмертье верить?

Вот и помнить стало трудно

Мамы верную заботу:
— До сих пор не спишь ты? Утро!
Как же встанешь на работу?..

Не вернуть и в мире вечном

Незабытых несвершений.
Не увижу милой тени
В том обличье человечьем.

О, наивность детской веры

В матерьяльность наказаний!
Паруса моей галеры
Не наполнит свет мечтаний.

Август 1987

«Что, если все — о, все без исключенья…»

Что, если все, о, все без исключенья:
Христос, Лао-Цзе, Будда, Магомет, —
Не то чтобы поверили виденьям,
А просто знали, что исхода нет,

Что никогда не будет воздаянья,

Там пустота и ледяная тьма,
И лгали нам в безумьи состраданья,
Чтоб жили мы, а не сошли с ума?

«Что смерть? Простая пересадка…»

Что смерть? Простая пересадка
Из мира этого в иной,
Где мы, хоть это и несладко,
Уже стоим одной ногой.

«Младенца ль милого ласкаю,

Уже я думаю» — дитя,
Тебе я место уступаю,
Но день придёт и для тебя.

Есть тайна страшная в Творенье,

Её не разрешить вовек
Ни торжеством, ни вдохновеньем,
И эта тайна — Человек.

1988

Юбилей

Всё, что жизнь мне обещала,
Разлетелось, прахом стало.

Всё, что мне судьба дала,

Уничтожено дотла.

Тридцать лет прожил в Париже.

Тридцатью годами ближе…

Вот теперь и попляши:

Легче будет для души.

«Я давно примирился со всем…»

Я давно примирился со всем,
Я давно ко всему безразличен,
Как лакей, я со всеми приличен,
Как послушник, не спорю ни с кем.

Никаких доказательств не нужно,

И доказывать — просто смешно:
Предрассветное небо жемчужно,
Потому что жемчужно  оно.

«Я ем и пью, хожу в редакцию…»

Я ем и пью, хожу в редакцию,
Пишу газетные статьи.
А между тем живу в абстракции,
В нирване, в полузабытьи.

Живу в тупом оцепенении,

Следя в полуночной тиши
За судорожным сердцебиением
Моей затравленной души.

«Я жду письма, но от другой Марины…»

Я жду письма, но от другой Марины.
Я жизнь люблю. Но разве это жизнь?
Поют гудки, блаженствуют витрины,
Клубится прах покинутых отчизн.

Но, может быть, прощенье — как отмщенье:

В конце концов — такое же клеймо…
И, заблудившись в перевоплощеньях,
Я позабыл, что получил письмо?

«Я иду вдоль берега морского…»