Спорим, будешь моей

В следующую секунду, с зарождающимся где-то очень далеко, в самой глубине души стоне, выгибаюсь…

37

Сделай, как в прошлый раз…

© Лиза Богданова

На самом деле, когда Артем касается ошеломляюще чувствительной плоти языком, меня пронизывают такие сильные импульсы удовольствия, что я едва сознание не теряю. Выгибаюсь и на долгий миг цепенею. А потом… Мое тело трещит, как перезаряженная энергетическая единица.

Сорвавшиеся было стоны, быстро сменяются потрясающе громкими вскриками. Я сгребаю ладонями простыни и на самой высокой амплитуде, которую, оказывается, способно взять мое тело, рассыпаюсь острой дрожью.

Я не понимаю, что происходит… В режиме онлайн и нон-стоп узнаю, что человеческий организм напичкан таким огромным количеством нервных окончаний, которые отзываются и включаются в работу с безумной скоростью и потрясающей яркостью.

Я сама себя ослепляю, поражаю током, привожу к катастрофе… Никакие предохранители не активируются. Только физиологическая сирена бомбит – сердце. И то с перебоями. Рисуя нездоровую линию ритма.

Задыхаюсь вполне сознательно. Когда Артем вылизывает чувствительные лепестки моей сокровенной плоти, то и дело добирается до жаждущего внимания бутона и бьет его кончиком языка, нет никаких шансов, чтобы сохранять ровную частоту дыхания.

– М-м-м… – это самые тихие звуки, которые из меня выходят.

По большей части разрываю сгустившееся пространство стонами, криками и настоящими всхлипываниями. Я плачу? Плачу от удовольствия? Наверное… Не хватает сил для анализа.

Чарушин лижет и лижет меня. Буквально стирает мою плоть – размашисто и жадно. То и дело присасывается губами. Кажется, что соков должно становится меньше. Но они только прибавляются. Периодически Артем размазывает их пальцами по моим бедрам. Более того, они стекают по моим ягодицам. Их слишком много. Мне должно быть стыдно. И мне стыдно. Но не настолько, чтобы я захотела это прекратить.

Желание Чарушина, какой-то абсолютно животный голод, который он выказывает, заражает меня. Инфицирует, как неизвестный моему иммунитету вирус. Меня лихорадит. Жутко трясет. На коже обильно выступает испарина. Никогда я ничего подобного не испытывала и, честно говоря, даже не представляла, что подобные чувства в принципе возможны. Каждая миллисекунда происходящего шокирует. Лишь сейчас отчетливо понимаю шаблонную фразу «Грех сладок».

Ох, как же он сладок…

Никакие страшилки не заставят меня остановить Чарушина.

«Я другая…», – напоминаю себе в который раз.

Совсем другая. Его.

Он не только языком и губами меня ласкает. Трогает ладонями. Иногда кажется, что беспорядочно и бесцельно. Но на самом деле даже сумасшедшая страсть не стирает его опытности. С определенным расчетом добавляет жара во всех самых чувствительных точках – грудь, соски, ягодицы, бедра… Слегка надавливает пальцем на сокровенный и священный вход в мое тело. В эти мгновения мне до клокочущей паники страшно, что он нарушит целость моей девственной плевы. И вместе с тем до безумного восторга кайфово. Обычно я не использую такие слова, но сейчас ни одно другое не выразит всей полноты моих ощущений.

И если меня когда-нибудь настигнет кара – пусть. Искупая свои сладкие грехи, я буду снова и снова грешить, только лишь вспоминая моего Чарушина.

Я зависаю в бесконечности своего удовольствия. Теряю последнюю связь с реальностью. Мое тело буквально дробит наслаждением. Горит и дрожит оно, словно ничего более делать не способно. Хрипы и стоны скапливаются комом в горле. Я замираю. Напряженно звеню. Пока мое тело, наконец, не ломает сумасшедшим натиском наслаждения. Смывает высокой и бурлящей волной, выбивая из груди все скопившиеся звуки удовольствия. Они становятся громче, безумнее и ярче.

И вот тогда Артем, не переставая ласкать языком, скользит внутрь меня пальцем. Стонет вместе со мной, когда сокращающиеся стенки охватывают его тесной и жаркой пульсацией. Наверное, он бы хотел ощутить это своей твердостью. Представляет? И меня пленит эта мысль. Мечтаю о том же, пока тело не ослабевает.

Выпрямляется Чарушин раньше меня. Пошатываясь, отступает. Осоловевшим взглядом наблюдаю за тем, как перемещается к изголовью. Поднимаюсь, осознавая, что я с головы до ног красная, как рак, и влажная, как мышь. Без разницы. Ползу к Артему. Встречая на мгновение взгляд, вздрагиваю. Такой он раскаленный, тысячи ватт напряжения выдает. Совершенно неожиданно низ моего живота вновь скручивает спазмом. Томным, сладким и вместе с тем болезненным.

Скользнув ладонями Артему за шею, осторожно прижимаюсь. Осторожно, потому что сама еще слишком остро реагирую на физический контакт между нашими телами. Чарушин тоже вздрагивает. Чувствую разлетающихся по его гладкой и горячей коже мурашек.

– Артем…

Должно быть, в моем голосе слышно беспокойство. Он тут же спешит заверить:

– Все нормально.

Нормально… Не хорошо, как обычно… Ну я и сама вижу, что все не так прекрасно, как он пытается показать.

– Я… – снова начинаю и срываюсь.

– Я… – сипит в ответ Чарушин. – Сейчас приду.