Спорим, будешь моей

– Добрый вечер, – Артем сдержано и, как мне кажется, чертовски обаятельно улыбается моей маме. Я будто улетаю, бесконечно ломая голову: в каком бреду я нахожусь? – Могу я войти?

Лица мамы я не вижу, но улавливаю в ее движениях какую-то оторопь. Подвигается, явно пребывая в каком-то ступоре. Сумей она сориентироваться, этот визит так бы и закончился. Однако, Чарушину везет, и он оказывается посреди нашей гостиной.

Шок для моего сознания невероятный!

Я едва дышу, пока Артем с той же уверенностью держит на себе все внимание.

– Добрый вечер, – на этот раз слегка кивает отцу.

Тот не сразу соображает подняться. На пару с мамой с каким-то неприличным, смущающим меня изумлением откровенно таращатся на Чарушина. Почти не двигаясь, разглядывают его модельную стрижку, дерзкую сережку в ухе и дизайнерскую одежду. Да, он выглядит дорого. Пахнет дорого. Все в нем кричит об этом. Понимаю шоковое состояние родителей и все равно стыжусь.

– Меня зовут Артем Чарушин, – представляется парень так же спокойно, будто не замечая того, что он никак не вписывается в картинку нашего затертого, блеклого мирка. Находит взглядом меня, прежде чем заявить: – Я люблю вашу дочь. Лизу, – уточняя, какой-то вызывающей жадностью меня пронизывает. Мгновение, но, уверена, эту вспышку засекают все. У меня же и вовсе выбивает дух. Во всем теле такая слабость возникает, что кажется, сейчас рухну на пол. Вся дрожу. Мелко-мелко, но каждым миллиметром своего организма. – Я хочу, что бы она была моей, – выдвигает Чарушин дальше. Моргает, стискивает челюсти, сглатывает и, приоткрывая губы, совершает решительный вдох – все-таки нервничает. Только этим и выдает. – Хочу ухаживать за ней. С вашего позволения.

Меняя стиль своего изъяснения на тот, который будет угоден моей семье, лишь подчеркивает свою настойчивость. И все равно, то ли выглядит, то ли звучит поразительно порочно. А может все вместе, это ведь Чарушин.

Сгребая пальцы в кулаки, судорожно врезаюсь ногтями в кожу. Нормально функционировать не могу, но кое-как удается хватать короткими рывками кислород.

У родителей, что не удивительно, тоже никаких слов не находится. С тем же одичалым потрясением наблюдают за тем, как Артем шагает ко мне и протягивает цветы.

– С Днем рождения, Лиза.

Второй раз замечаю его переживания, когда он, впиваясь в меня напряженным взглядом, несколько раз нервно кусает губы.

– Примешь? – голос звучит гораздо ниже.

Не сразу понимаю, что имеет в виду букет. Я не в состоянии на нем сосредоточиться. Инстинктивно протягиваю руки и принимаю увесистую тяжесть цветов. Чарушин в это же мгновение умудряется незаметно перехватить мою ладонь и с какой-то выразительной значимостью стиснуть мои пальцы. Такая сильная волна по телу от этого посыла несется, вздрагиваю.

– Спасибо, – шепчу, осознавая, что это может быть концом.

На родителей не решаюсь смотреть. Впитываю взгляд Артема. Да и не только взгляд… Каждую черточку его лица, все мимические движения – то, как он меняется, что выражает. Это непристойно, однако, остановиться я уже не могу. Мир исчезает.

– Выйдешь со мной? На пару минут, – шепчет он. Я лишь глаза расширяю. Чарушин понимает. На моих родителей смотрит куда уверенней, чем на меня. – Могу я забрать Лизу? Пожалуйста. Клянусь, что ничего плохого в отношении нее себе не позволю, – ускоряется, но решительности не теряет, даже в гнетущем молчании моих родителей. Я… Я им восхищаюсь больше, чем когда-либо. – Пятнадцать минут и она зайдет.

Отец как-то странно кивает. Мое сердце разгоняется от радости. Но в следующее мгновение так же резко разбивается.

– Это абсолютно недопустимо, – холодно отрезает он.

– Почему? – выдыхает Артем достаточно сдержанно.

Мама, отмерев, будто прибивает его тяжелым взглядом. Частично достается и мне. Но по большей части все же основная волна возмущения прилетает Чарушину.

– Послушайте, молодой человек, – чеканит каждое слово. – Я не знаю, кто вы такой, откуда взялись и как посмели прийти в наш дом, – выливает на него такую тонну осуждения, что мне больно становится. – Должно быть, вы не осознаете, насколько вызывающе, вульгарно и даже бесстыже выглядите. Вынуждена вас об этом известить, – едва не давится какой-то совершенно необъяснимой для меня злостью. – Лиза никогда никуда с вами не пойдет. Впредь, пожалуйста, не смейте ни к ней, ни к этому дому приближаться. Мы вам не рады, – размазывает с ошеломляющей меня жестокостью. Чувствую, как грудь захлестывает обида за Чарушина. Чем он заслужил такой прием? Чем хуже того же Павла? Почему так? Пылающие щеки опаляют не менее горячие слезы. Я вся киплю, хотя сама еще не понимаю, какой корень у этих эмоций. – Кроме того, – добивает мама. – Лиза засватана и скоро выйдет замуж. Надеюсь, вы понимаете, насколько это серьезно. Будьте добры, сейчас же покинуть наш дом.

– Мама!

Я бы хотела, чтобы этот выкрик принадлежал мне. Но я, конечно же, никогда не осмелилась на что-то подобное. Выступает Соня.

– Как так можно?

– Это еще, что такое? – багровеет мама, переключаясь на растрепанную в своих эмоциях Сонечку. – Мигом в свою комнату, бесстыдница!