Спорим, будешь моей

– Лиза…

Не хочу ее отпускать. Завтра ей по-любому что-то новое в голову стрельнет и все – аля-улю. Хотя, блядь, конечно, не новое! Все тоже – ебаный жених, которого я, мать вашу, ненавижу только по факту существования.

– Оставь меня, Артем!

Ага, даже до завтра не доживем... Накрывает, сука, скоропостижно. Сходу рвано хватаю воздух – пытаюсь восполнить резкую нехватку кислорода.

– Ты… Ты… – тарабанит с теми дробными интонациями, которые я уже попросту ненавижу. Точечно пробивает мне грудак. Как решето, блядь. – Не приходи больше!

– Не гони эту пургу, хотя бы сейчас, Лиз, – давлю вполне миролюбиво. Хочу спокойно расстаться. Не топтать тот кайф, что удалось урвать. Но… Один ее взгляд и я понимаю, что бесполезно. От боли прорывает и меня. – Не после того, как минуту назад скакала на моем члене. Это смешно, блядь!

– Смешно?! Ты просто… Ты меня развратил!

– Целовала ты меня не поэтому, – яростно парирую, надвигаясь. – Обращаю твое внимание: ты, мать твою, была рада меня видеть!

– Нет… Это все… – сочиняет весьма фигово. – Это все от лукавого!

Я охреневаю настолько, что не сразу слова нахожу.

– От лукавого. Понял, – повторяю глухо. Не без издевки, безусловно. Внутри ведь все перекручивает и разбрасывает по периметру кровавыми кусками. – Реально, заканчивай этот треш!

– Какой треш, Артем?

– Со своей свадьбой и прочей бредятиной!

Если перед этим вся возня Лизы выглядела весьма плачевно и наиграно, то сейчас разит ее крайне болезненно. Не просто вижу, а ощущаю, как ее захлестывает.

– Бредятиной?! На мне клятва, Артем! Разве ты не понимаешь, настолько это серьезно? – стегает словами, будто кнутом.

– Хватит орать! – выкрикиваю от бессилия.

Только она не успокаивается. Продолжает сечь на куски.

– На мне клятва! А у тебя что? Ну, что?! Чарушин???

– Моя любовь – вот моя клятва! – рявкаю в ответ так громко, что кажется, не просто голос звенит, а все нутро ходуном идет. – Вот тебе моя, блядь, клятва! Слышишь меня? Обменялись? Теперь проверим, чья сильнее!

43

Горькая отрава она.

Я почти погиб.

© Артем Чарушин

Вдох. Выдох.

Глаза в глаза. Дьявольские зеленые звезды.

Яростный ток по нервным структурам. Слет бешеных мурашек – на груди, вниз по спине. Горячая и мучительная дрожь в районе солнечного сплетения. И каждая, блядь, мышца тремором.

Гулкий удар. Остановка сердца.

Вдох. Выдох.

Прохожу мимо. Не пытаюсь ломать голову над тем, почему пять секунд встречи с Лизой ярче, чем оставшаяся часть суток. Если сделать график, то именно сейчас происходит стремительный подъем и формируется острый пик. И все. Вялая ползучая кривая до следующей встречи.

– Ну, нет, конечно! Наедине они не остаются. У нас так не принято.

Гоняю Сонькины слова, как седативное. Давно перебрал с дозой. Плющит уже с обратным эффектом и становится мало. Поэтому достаю я вторую Богданову беспощадно.

Артем *Чара* Чарушин: Привет. Новости есть?

Сонечка *Солнышко* Богданова: Привет! Да ничего нового в принципе… Все как обычно.

Артем *Чара* Чарушин: Хреново.

Артем *Чара* Чарушин: Сорян.

Сонька в ответ присылает улыбающийся смайл. А мне вдруг в очередной раз подрывает нутро: вот бы Лиза что-то такое прислала! Где там, я до сих пор в бане! Пробовал писать с других акков, она и их без каких-либо пояснений блочит.

Моментами, как и прежде, бомбила злость. Такая огненная, бесконтрольная, настоящая! Раньше ведь, казалось, не способен на эту ярость. Еще Бойку поучал… Господи, как смешно-то теперь! Смешно и… Страшно, сука. Когда накрывало мыслями, что смысла преследовать Богданову нет, что плевать ей на меня, что сражаюсь я не за нас, а за тупые иллюзии – становилось так жутко, противно и до одури страшно. Трясти начинало нещадно. В голову лезла какая-то адовая лють. Хотелось во всю глотку заорать: «Да и пошла ты! Святая нашлась!». А после зарваться на какую-то пьянку и трахнуть первую попавшуюся девчонку.

Но, мать вашу, проделывать все это я мог только в своей голове. Даже озвучивать подобное себе не позволял. То есть, никакого нытья, блядь. Ни Бойке, ни Варе, ни Соне, ни остальным. Почему-то все, что связано с Лизой, носил исключительно в себе. Как бы ни коротило, не получалось поделиться.

Горькая отрава она. Я почти погиб. Но, блядь, правду сказал, свою клятву буду держать до последнего. Сколько бы раз не накатывала эта бессильная злость. Просто, сохраняя способность к критическому мышлению, пока еще понимал: если проебу ее, точно сдохну.

– Эй, последний из принцев!

Оборачиваясь на этот оклик, по привычке выкатываю улыбку. Сонька Богданова реально на солнце похожа. Чтобы не происходило в ее долбанутом мире, транслирует малая исключительно радость.

– Привет, Солнышко, – отражаю то, что она излучает, просто потому что она этого заслуживает.