Спорим, она будет моей? (СИ)

— Да вы не смущайтесь. Я вам это, как художница, говорю, — она вдруг придвигается ближе и переходит на громкий шепот. — Слушайте, а вы очень торопитесь? У меня есть к вам предложение.

Она что, и мое сердце решила разбить?! Нет уж.

— Я не…

— Ну же, не отказывайтесь так быстро. Я хочу написать ваш портрет. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Я смотрю на то, как она перекидывает свою косу на другую сторону. Интересно, у нее голова не устает носить такую тяжесть?

— Я… Я не против.

А что? Раз уж я здесь, и у меня появился шанс пообщаться с этой нимфой, почему бы им не воспользоваться? С красотой все понятно. С талантом тоже. Но я хочу рыть дальше. Что еще скрывается под этой жизнерадостной маской? Да, не скрою, я испытываю что-то вроде зависти. Всю жизнь моим примером была мама, но ее лицо так не светится. Я хочу перенять что-то и у других людей.

Диана хлопает в ладоши и радостно хватает меня под руку.

— Забежим в подсобку за моей сумкой, и — вперед!

— Но… У вас же выставка в самом разгаре.

— Ай, да что уж там, — отмахивается Диана, увлекая меня в сторону незаметной дверцы, — я чувствую прилив вдохновения! Думаете, я сумасшедшая?

Она так широко улыбается, что, мне кажется, ее устроит любой ответ.

— Думаю, это ваша изюминка.

Глава 34.2 Олеся

— Не против, если мы перейдем на «ты»? — спрашивает бывшая девушка Матвея, роясь в ящике стола.

В ее студии просторно и свежо, окна открыты нараспашку, и ветер свободно гуляет по комнате, взъерошивая мои волосы. Довольно холодно, но, несмотря на это, как-то уютно. Там, где работают творческие люди, у меня всегда появляется такое ощущение: смесь восторга, трепета и желания приобщиться ко всему этому. У меня особых талантов к творчеству никогда не было, немного обидно. Хотя несколько лет ходила в музыкальную школу, училась играть на фортепиано. Было сложно, но здорово. Жаль, что бросила.

— Да, конечно.

Рядом с Дианой я все еще чувствую себя какой-то недоделанной, но потихоньку привыкаю. Что уж тут поделаешь? Она взрослая и харизматичная. У некоторых есть природное обаяние, у других нет. Смирись, Леся, и живи дальше. А еще постарайся подружиться с ней, узнать ее лучше. Другого шанса не будет. Постарайся просто впитать побольше этого внутреннего света. Хуже уж точно не будет.

— Олеся, верно? Плохая память на имена. О, правда? Значит, запомнила. Тебе кто-то посоветовал мою выставку?

— Просто случайно зашла и нисколько не жалею. Это действительно было классно. Вы потрясающая.

Диана смотрит на меня, демонстративно хмуря брови, и мне сразу же становится не по себе. Чувствую себя провинившимся ребенком. Что не так? Что я сделала?

Ее суровая мина тут же смягчается, на лице расцветает жизнерадостная улыбка.

— Забыла, что мы перешли на «ты»? К чему эта серьезность? — весело говорит она и устраивается возле мольберта.

Кивает мне на заляпанный засохшей краской табурет. Я послушно сажусь, сложив руки на коленях.

— Нет. Не пойдет. Свет! — объясняет она, сгоняет меня со стула и переставляет его в другое место. — Другое дело. Вот так. Ты учишься в школе? Смотри на меня, хорошо? Извини, что так командую, просто мне уже не терпится начать!

— Да ничего. Да. Учусь в школе. В десятом классе.

Диана высовывается из-за мольберта, и ее глаза недоверчиво смотрят на меня. Взгляд тускнеет, губы плотно сжимаются в тонкую линию. Она небрежным жестом поправляет волосы и снова улыбается, но эта улыбка выглядит фальшивой.

— В десятом, значит? Хороший возраст!

Я отчетливо вижу, что она пытается казаться веселой, но, определенно, что-то случилось. Может, все творческие люди такие? Внезапная перемена настроения — обычное дело?

— Я сказала что-то не то? — осторожно спрашиваю.

Она тут же театрально вздыхает, заталкивает карандаш прямо в волосы и садится на пол.

— Иди сюда, — говорит она, — ты такая молчаливая, но, мне кажется, я могу тебе доверять. Иди, не бойся, здесь удобно. Садись. Правда ведь, удобно? Люблю это место.

Вопросительно смотрю на нее. Вообще-то здесь не то что бы удобно. Доски на полу шершавые и колючие, еще и неровные. Чтобы принять более-менее комфортную позу, мне приходится постараться.

— Просто ты мне кое о чем напомнила, — говорит Диана, напарываясь на мой выжидающий взгляд, и уголки ее губ ползут вниз. — Мой десятый класс. Незабываемое время.

Конечно, у такой, как она, — любое время незабываемое. Я же считаю школу — необходимой каторгой, периодом колкостей, нервных срывов и бесконечных тетрадей в клетку. Уныние — одним словом. Хотя, следует признаться, в последнее время из-за событий, связанных с Калиновским, все кажется другим. Каким-то… волнующим. Чтобы не предстать перед Дианой плаксивой зубрилкой, я цепляюсь за эту мысль.

— Волнующее.

Она радостно шлепает меня на руке.

— Точно! Как правильно ты сказала! — она сужает глаза и теперь прямо-таки прожигает меня заинтересованным взглядом. — У тебя есть ухажер? Ах, что я такое говорю, у тебя, наверняка, сотня ухажеров! Но ведь есть кто-то особенный, правда?