Спорим, она будет моей? (СИ)

Олеся смотрит в пол, переваривая услышанное. Закусывает щеку, резко поднимает глаза на меня.

— Ты считаешь, это нормальная концовка?

— Этот табурет — какое-то наказание! — взрываюсь я и нагло перебираюсь на кровать. Олесю это нисколько не беспокоит, она крутится на стуле, оказывается лицом ко мне и ждет.

— Ну что говорить? Я увидел ее в компании каких-то взрослых парней, устроил разборку. Она сказала, что я ограничиваю ее свободу, и на этом разговор был окончен. Мне казалось, что она старше и мудрее, и я, действительно, не прав.

Лицо Олеси искажается. Ей меня жаль. Мне хочется встать и выйти.

— И что было дальше?

— Дальше… Дальше я узнал, что я был у нее не один такой влюбленный дурак. Проще говоря, застукал ее с другим. Она не удивилась, не испугалась, не просила прощения. Она просто бросила меня, напоследок обвинив меня в том, что я ничего не понимаю в любви.

— О, Боже…

Олеся, преисполненная сочувствия ко мне, плюхается на кровать рядом со мной и берет меня за руку. Ее глаза гипнотизируют меня. Я вижу, как сочувствие сменяется злостью.

— Так нельзя, — говорит она холодно, — так нельзя поступать с людьми. Это было жестоко. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это.

Я вдруг чувствую, как у меня в носу что-то щекочет, а к горлу подступает ком. Только не это. Не собираюсь ли я разрыдаться прямо перед Плаксой?! Прекрасно. Очень даже собираюсь!

Она внимательно следит за каплей мерзкой соленой жидкости, стекающей по моей щеке, но в ее взгляде вместо осуждения или испуга застыло немое восхищение. Она дотрагивается до моего лица бережно, как будто я хрустальная статуэтка, и пальцами стирает слезу. В этот момент она такая удивительная и непостижимая, что мне безумно хочется просто, чтобы этот момент не заканчивался.

Она ничего не говорит. Просто продолжает держать меня за руку и смотреть на меня. У меня возникает ощущение, будто бы вся моя боль исчезает во тьме ее бездонных глаз. Никогда не чувствовал ничего подобного. Я растворяюсь, меня больше нет. Я наблюдаю будто бы со стороны за тем, что происходит. Она тянется ко мне, и я понимаю, что через секунду она меня поцелует. Ее губы осторожно прикасаются к моим, и по всему моему телу пробегают мурашки. А затем на меня что-то находит. Я отпрыгиваю в сторону, падаю на пол и больно ударяюсь затылком об угол ее гардероба. Она смотрит на меня круглыми непонимающими глазами.

— Извини, — бормочу я, пытаясь подняться. — Прости меня. Мне нужно… Нужно мне.

Я выскакиваю из ее квартиры, схватив на лету свою одежду и обувь, и глубоко дышу. Не так. Все должно быть не так! Это должно было произойти не из-за Дианы. Не из жалости. И не из-за пари. Это должно было случиться по совсем другой причине…

Меня колотит всю дорогу до дома. Я чувствую себя ничтожеством. И совсем не потому, что я раскрыл Олесе свою слабую сопливую сторону. А потому, что ко мне вдруг пришло осознание: я так ненавидел Диану, так сильно мечтал измениться, что мои мечты воплотились. Я изменился. Я, черт возьми, стал Дианой! Я использую людей, я диктую людям, как жить. Даже Тимофея пытался перевоспитать, чтобы мне не было одиноко. Что бы я ни делал, моя слабость, моя ненависть к самому себе никуда не испарится. Скольких бы людей я не впечатлил своим образом жизни и своей властью, я останусь прежним, и мне придется жить с самим собой.

Глава 34.1 Олеся

Вообще-то я не совсем понимаю, что делаю. Ноги, можно сказать, сами привели меня сюда, руки нажали кнопку звонка, а сердце ритмично стучит в груди. Думаю, если посмотреть со стороны, я выгляжу, как человек, принявший какое-то важное решение и задумавший воплотить его в жизнь сию же секунду. Но на самом деле это поступок импульсивный, непонятный, непродуманный до конца. Бывает так, что ты знаешь, что творишь какую-то бессмыслицу, но продолжаешь ее творить. Сейчас со мной именно это и происходит.

Кажется, никто и не думает открывать мне дверь, жду уже целую вечность. Но я и не подумаю никуда уходить. Знаю, что рано или поздно эта дверь откроется, и я получу, что хочу. И я права. Дверь открывается через минуту. К этому времени я уже нажала на звонок четыре раза.

У мужчины потрепанный вид: синеватые мешки под глазами, всклокоченные волосы, глаза — две узкие щели. При виде меня он натягивает на лицо вежливую улыбку и открывает глаза шире. Я вижу яркие красные прожилки на его глазных яблоках, почему-то они привлекают внимание.

— Простите, — бормочу я, — за беспокойство.

— О. Не стоит извиняться. Рад, что ты зашла. Проходи.

Интересно, насколько сильно его раздражение? Если меня внезапно разбудить, я готова впиться в глотку нарушителю моего сна. У него, наверно, все иначе, либо он очень хорошо умеет скрывать эмоции.

Я так и топчусь на пороге, пытаясь заглянуть мужчине через плечо.

— Вы… один?

Теперь Влад озадаченно глядит на меня. Затем выдыхает носом воздух и хитро прищуривается.

— Племянника здесь нет, если ты об этом.

— Об этом! — радостно говорю я и наконец прохожу внутрь.