Спортивное пиратство для начинающих

– Напомню, что в прошлый раз, когда у Клинта не осталось ничего, «Макфьюри» оказался на дне, а мы все – в тюрьме…

– Ну, положим, не все, – сказал Роллинз.

– Гм… Это несущественные детали… Капитан Монте-Винчи, послушайте! Однажды Клинт уберёг вас от трагической ошибки, вы сами это признаёте… Да, метод он выбрал не слишком благородный, но тем не менее… Просто поговорите с ним, ни о чём ином я не прошу. Одна встреча, на ваших условиях. А уж потом действуйте так, как сочтёте нужным. Пожалуйста.

– Хм… Это, конечно, и можно было бы, однако я не вижу причин…

Исполненный боли крик Дженни заставил меня стремительно обернуться. Она стояла на коленях, закрыв лицо руками. Лицо же распростёртого перед ней на палубе Патрика было…

– Мон дьё… – прошептал д’Арманьяк.

Я бросился к Дженни, поднял её на ноги, прижал к себе.

– Не смотри, не смотри, не надо… Я тебя люблю. И всё хорошо… Будет хорошо…

– Я… Он… Он раскрылся, а я… Я не хотела, Питер… Не хотела!..

– Назад, назад, расступитесь все, освободите мне место! – говорил Стокеш. – Проклятье… Макроджер, мой чемоданчик и все полотенца, какие найдёшь. Д’Арманьяк, вода. Пресная, горячая, много… Трижды проклятье… Это ещё хуже, чем… Нужно в Сан-Януарио, в университетскую клинику. Роллинз, попугай О’Брайену. Скажи: пусть летит сюда, немедленно. И без этих его шуток, иначе я ему лично ноги переломаю. И руки… Мне нужна вторая пара рук. Кто из вас?..

– Что надо делать, доктор? – сказала Дженни. – Я готова.

Я попытался её удержать.

– Подожди, ты уверена, что?..

– Да, – сказала она, отстраняясь. – Я тебя тоже люблю, Питер. И я уверена.

В Сан-Януарио «Чёрный синий кит» доплыл уже глубокой ночью. По прикидкам Монте-Винчи, воздушный шар с Патриком, Стокешем и Дженни на борту опередил нас часов на шесть.

Окна клиники были ярко освещены. Едва взбежали мы по ступеням, как лязгнула сталь. Клинт тяжело поднялся со скамейки. С усталой полуулыбкой оглядел направленные на него сабли. Был он бледен, от шитого кружевами и серебром камзола не осталось и следа, теперь его заменяла простая рубаха с закатанными по локоть рукавами.

– Вы и правда этого хотите?.. Здесь, сейчас?.. Очень хорошо. Я готов. Поодиночке или со всеми сразу, как будет угодно. Но давайте всё же выйдем на улицу.

Монте-Винчи решительно встал между ним и Макроджером.

– Никто не сомневается в вашей способности с удовольствием перерезать друг другу глотки. Иначе я не называл бы вас обоих почти сыновьями. Но если спустя десять секунд у кого-то в руках ещё останется сабля, он скрестит её с моей, предупреждаю.

Он взял Клинта за предплечье, провёл пальцем по стягивающей его марлевой повязке.

– Много понадобилось?

– Да… Когда его привезли, он почти… Моя подошла, к счастью.

– И теперь?

– Непонятно. Ждём. Доктор и мисс Дженни ещё там.

– Клинт, я… – сказал Макроджер, убирая саблю. – В общем, спасибо.

– У нас был один учитель, Роджер. И поэтому ты не хуже меня знаешь, что это ничего не меняет и ни к чему тебя не обязывает. В любой момент, как только захочешь продолжить…

– Тихо оба! – сказал Монте-Винчи. – Ну?.. Что, доктор?..

Посеревший от усталости Стокеш привалился к дверному косяку. Стянул с лица маску… Замерев, смотрели мы на него в ожидании ответа, получить который так хотели и так страшились.

Эпилог

Меня зовут Питер Фаулз. Мне пятьдесят три года.

Я сижу за рабочим столом и по обыкновению перебираю от скуки библиотечные карточки. Так же, как делал это вчера. Так же, как делал в прошлом году. Так же, как делаю вот уже более тридцати лет подряд.

Слышно, как часы на ратуше бьют полдень. В это время ожидать посетителей не стоит и вовсе.

Дверь распахивается. Ворвавшийся в полумрак библиотеки солнечный свет омывает стоящую на пороге чёрную фигуру. Хотя лицо его скрывает надвинутая на глаза треуголка, я готов поклясться, что человека этого знаю почти так же хорошо, как самого себя. Может быть, даже лучше.

Раскачивающейся походкой, словно под ногами палуба, проносит он грузное тело к моему столу. Левый глаз его скрывает повязка. Из-под неё выныривает и сбегает в дебри бороды глубокий шрам, след давнего сабельного удара.

Я поднимаюсь ему навстречу.

– Капитан, – говорит он.

– Капитан, – говорю я.

Я открываю ящик стола. Нарушая строжайшие правила внутреннего распорядка, достаю оплетённую лозой флягу. Незримые сонмы предков-библиотекарей деликатно отворачиваются. Следующие часы проводим мы за разговором. Он рассказывает. Я слушаю.

– Как там Дженни? – спрашивает он наконец. – Сердится на меня?

– Ещё бы, – говорю я. – Ты когда последний раз у нас появлялся? Года два назад?

– Извини, – говорит он.

– Передо мной-то что? Иди, перед ней извиняйся. Вот прямо сейчас и иди. Дети разъехались, дома, кроме неё, никого. Она будет рада. Она тебя ждала. Только не мечтай, что это избавит тебя от профилактической взбучки. Даже не надейся. А я тут закончу и к вам присоединюсь.

Он уходит. Я опускаю веки и долго сижу в неподвижности.