Спортивный журналист

Мне хотелось бы сказать: «Иди ты к черту, не такой уж богатый у тебя выбор, где ты найдешь человека лучше меня? Ты оглянись-ка вокруг. Окажи себе такую услугу». Но какой мужчина мог бы сказать подобное?

– Ну, мне, пожалуй, пора. До дома еще не близко.

– Да. Хорошо, – говорит Сельма. – Будь осторожен.

– Иди к черту, – отвечаю я.

– Ага, до свидания, – говорит она, и дом в духе королевы Анны, радужные перспективы, опрятная университетская жизнь, парусные лодки и разбегающиеся во все стороны улицы, осененные листвой, – все вдруг исчезает.

Я выхожу из полуразрушенной телефонной будки, сердце стучит, как подвесной мотор. Несколько машин медленно плывут по 524-му, по наружной кромке города, тонущего в мирской бесцельности воскресенья, которую Пасха лишь усугубляет для одиноких в этом мире людей. Непонятно почему, но чувствую я себя дураком. Мимо проскальзывает все тот же «транс-ам» с цветным юнцом за рулем, юнец окидывает меня взглядом, не обнаруживает в моем лице ничего знакомого и устремляется, проскочив на желтый свет, к загородным забегаловкам, к Пойнт-Плезанту, к пляжам, к новым белым девушкам. Приборная доска его машины, замечаю я, отделана белым мехом.

Как, собственно, я здесь оказался, вот что мне хотелось бы знать. Это потребность, привычно одолевающая меня, когда я попадаю в незнакомые места, – оглядеться как следует, попытаться понять, какие силы меня сюда занесли, и задаться вопросом, типично ли это для того, что я называю моей жизнью, или всего лишь экстраординарно, и, стало быть, тревожиться мне не о чем.

Иными словами, Quo vadis. Вопрос непростой. И ответов на него у меня сейчас нет.

– А-а-а, так вас не убило, да?

Это у меня спрашивают.

Я оборачиваюсь и вижу перед собой тощую девушку с несколько землистым лицом и припухлыми губами. На плоской груди ее майки название рок-группы, АНАЛИЗ КРОВИ, розовые джинсы старательно подчеркивают сколько-нибудь приятные пропорции у костлявых бедер. Это официантка из «Нулевой отметки», девушка, показывающая мужчинам средний палец. Подошла, чтобы получше меня разглядеть.

– По-моему, нет, – отвечаю я.

– Вы бы позвонили легавым, настучали на этого негритоса, – предлагает она злопыхательским тоном, который, по-видимому, должен изображать ненависть, но не справляется с этим. – Я видала, чего он сделал. Я с его братом живу, Флойдом Эмерсоном. Он совсем не такой.

– Может, он это не нарочно.

– Угу, – говорит она и, моргая, оглядывает разбитую телефонную будку, раздавленную тележку и снова поворачивается ко мне. – Видок у вас не шибко клевый. Кровь вон на колене. И губа разбита. Я бы точно легавым позвонила.

– Губу я еще раньше поранил, – говорю я, глядя на колено, на разорванную ткань в полоску, на пропитавшую ее кровь. – А вот как мне колено рассадило, я и не заметил.

– Вы бы тогда лучше сели, пока не свалились, – говорит девушка. – А то выглядите так, будто помереть собираетесь.

Я оглядываюсь на оранжевый тент «Нулевой отметки», терзаемый ветром, и на меня накатывает слабость. Незнакомая девушка, разбитая телефонная будка, покореженная магазинная тележка вдруг словно отлетают от меня. Далеко-далеко. Чайка кричит в высоком белом небе и чтобы удержать равновесие, я приваливаюсь к машине.

– Не верю, что это может быть правдой, – говорю я с улыбкой, не вполне понимая, что, собственно, значат мои слова. Следующие несколько минут из памяти моей выпадают.

* * *

Девушка уходила куда-то, но уже вернулась. Стоит у дверцы машины, в руке высокий пластиковый, коричневый с белым, пивной стакан. Я сижу на водительском месте, выставив ноги на асфальт, точно оглушенная жертва дорожной аварии.

Пытаюсь улыбнуться. Девушка курит сигарету, жесткая пачка их засунута в задний карман джинсов, ее очертания проступают под натянутой тканью. Густой, дизельный какой-то запах наполняет воздух.

– Что это? – спрашиваю я.

– «Айсберг».[61] Уэйн вам сделал. Пейте.

– Ладно.

Я беру у нее накрытый пенной шапкой стакан, отпиваю. Сладко и жирно так, что зубы начинают ныть.

– Чудесно, – говорю я и лезу в карман за деньгами.

– Не-а, не надо, это задаром, – говорит девушка и отводит взгляд в сторону. – Вы куда едете?

Я отпиваю еще глоток.

– В Хаддам.

– А где это?

– К западу отсюда, за рекой.

– А-а-а, за рекой. – Она бросает скептический взгляд на дорогу.

Ей лет шестнадцать, впрочем, наверняка ничего не скажешь. Противно думать, что Клари может стать такой же, однако тут я практически бессилен. Впрочем, не буду возражать, если Клари вырастет такой же доброй, как эта девушка.

– Как вас зовут?

– Дебра. Спанелис. Брюкам вашим кранты. – Она с отвращением оглядывает разодранную штанину. – Придется в чистку отдавать.

– Спасибо. Спанелис – это ведь греческая фамилия, верно?

– Да. А откуда вы знаете? – Она выпускает дым.

– Плавал пару ночей назад на яхте и познакомился с несколькими греками. По фамилии Спанелис. Чудесные люди.