Споткнуться, упасть, подняться

А кроме прочего, в задачи группы входило поддержание лыжни в рабочем состоянии, то есть расчистка ее до гладкости. Слово «гладкость» тоже звучало двусмысленно, ибо утрамбованный снег зыбился невысокой рябью, отражающей движение ветра по воде, и разровнять ее было невозможно. Большие бугры полагалось разравнивать при помощи щеток, возя их по замерзшему снегу, как борону. Молодые полярники ездили вперед и назад, а за ними тянулся грохот железа и раздробляемого льда. Шум и вибрация изнуряли, холодный сырой воздух пробирался под одежду. Люк и Томас садились за руль по очереди, и, катаясь позади, Люк старался не признаваться себе, что скучает.

Во время перерыва все трое собрались вокруг снегохода Дока и открыли коробку с «пищей для настоящих мужчин». Томас сделал несколько фотографий и все время рассматривал на дисплее, как они получились. В коробке оказались термос кофе, смешанного с горячим шоколадом, питательные батончики, сухофрукты. Все молча сели на снегоходы, выдыхая в воздух облачка пара. Поднялся легкий ветер, и видимость ухудшилась.

— Док!

— Что, Томас?

— Тебя когда-нибудь спрашивали, почему это называется пищей для настоящих мужчин?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, тебе не кажется, что здесь кроется несправедливость?

— Ну, это просто устоявшееся название. Оно ничего не значит.

— Почему? Тут ведь ясно сказано, что пища для мужчин, разве нет?

— Нет, это значит, что питание предназначено для полярников.

— Но ведь среди полярников есть и женщины.

— А, я вижу, к чему ты клонишь.

— Ты его обратил, Томас.

— Думаю, ты придаешь названию слишком большое значение.

— Правда?

— Ну, действительно, в последние годы с нами работало несколько прекрасных женщин из Института. Некоторые из них даже были из ОТП.

— Очень современно.

— Многие из них ничем не отличаются от мужчин.

— Женщины ничем не отличаются от мужчин?

— Да, вообще ничем. Тот же наш брат полярник, по сути дела.

— Брат? Ясненько.

С дальнего конца Бухты повеяло, как называл это Док, «жуткой мерзостью», сырой ветер покатился по долине, и вскоре влажность стала пронизывать насквозь. Коллеги убрали продукты в коробку и вернулись к работе.

/

Дважды в день собирались у радиоприемника, чтобы по расписанию выйти на связь с главной базой. Радист с Блафф-Пойнт по очереди подключался к каждой станции, прося представить краткий отчет о проделанной за день работе, погоде и по вопросам снабжения. Станция К, время восемнадцать ноль-ноль, скорость ветра пятнадцать узлов, низкая контрастность, без существенной облачности, травм и нештатных ситуаций нет. Все это произносилось скороговоркой, но механическим тоном, по сути, передавалось сообщение: привет, мы здесь, мы живы. Берегите себя. Спокойной ночи. Принято. Конец связи. Во время инструктажа подчеркивалось, как важно выходить на связь строго по расписанию. При малейшем промедлении немедленно будет задействована аварийно-спасательная служба. Молчание в этих обстоятельствах — крик о помощи. Каждый вечер, слушая отчеты других станций и ожидая своей очереди, Томас искал на карте Полуострова место их расположения; каждый ответ был похож на мимолетный клуб дыма над отдаленным костром.

/

— Я собрал вещмешок и положил туда ледоруб.

Люк повернулся от раковины в другом конце комнаты и переглянулся с Томасом.

— В самом деле, Док?

— Перестань, Люк, — сказал Док, сидевший в мягком кресле около печи. — Твоя очередь. Никакого саботажа.

— Теперь я саботажник?

— Знаешь, что я тебе скажу, Люк? Здесь нет ни телевизора, ни радио…

— Да, полная безмятежность. Правда?

— Определенно, безмятежность, — откликнулся Томас из-за ноутбука.

— Да, но постепенно это спокойствие начинает надоедать. С годами я обнаружил, что некоторые изменения в организации досуга помогают скоротать время и сплачивают команду.

— Ладно. Но сначала мне надо закончить с этими кастрюлями.

— Здесь некуда пойти развеяться.

— Это правда, Док.

— Ближайшие люди в пятистах километрах, да и те русские.

— Понял тебя.

— И живым ты туда, скорее всего, не доберешься.

— Звучит весьма оптимистично.

— Так что я собрал вещмешок и положил туда… ледоруб. Люк?

— Да, присоединюсь, когда домою посуду. Томас, сделай ход вместо меня.

— Я собрал вещмешок, — произнес Томас, — и положил туда ледоруб и альпинистскую веревку.

— Страховка, хорошо. Я собрал вещмешок и положил туда ледоруб, альпинистскую веревку и кошки.

/