Споткнуться, упасть, подняться

— Ладно. Значит, так. Ледоруб, альпинистская веревка, кошки, водонепроницаемый колпак — что там еще? — канистра, вещмешок.

— Ты женат, Док?

— Женат, Томас. Двое детей. Уже разлетелись из гнезда.

— И как твоя жена терпит, что ты все время торчишь здесь?

— Между нами полное взаимопонимание.

— Взаимопонимание, значит? Погоди, Люк, нельзя класть вещмешок в вещмешок.

— Ну я ведь только что положил.

— Док, скажи ему.

— По мне, так подходит.

— Док, ты говорил жене, что чувствуешь себя дома здесь, а не рядом с ней?

— Не в таких выражениях, Люк. А что с твоей семьей?

— А что с ней?

— Как родные относятся к тому, что ты поехал сюда?

— Ну, мама волновалась.

— Твой ход, Док.

— Я собрал вещмешок и положил в него следующее: ледоруб, альпинистскую веревку, кошки, водонепроницаемый колпак, яйцо, фотовспышку, слиток золота, страховочные ремни, нож для колки льда, канистру, вещмешок и лимон.

— Какой еще лимон? Так не пойдет, Док. Здесь лимоны не растут.

— А твоя семья откуда, Люк?

— Сейчас живет в Лондоне. В районе Нью-Кросс.

— Да я не…

— Не суй свой нос куда не надо, Док.

— Да что в этом такого, Томас? Я просто интересуюсь.

— Ох, Док.

— А изначально откуда?

— Все-то тебе интересно, Док.

— Да, я любопытный.

— Не то слово.

— Я без всякой задней мысли спросил.

— Да ничего. Вообще-то они из Норвегии.

— Серьезно?

— А что тебя удивило? Да. Из Тромсё, на самом севере страны. Вот почему я так легко выношу полярные условия. Это врожденное.

/

С хребтов снизошла тишина, прокатилась по равнине и просочилась в щели утепленных дверей, осев, как мелкая пыль, на койки, полки, стол, пока трое мужчин мыли чашки и готовились ложиться спать. Они опустили светозащитные шторы, и в комнате воцарилось подобие сумерек. Этого было недостаточно, чтобы ослабить хрустальную тревогу, которую ощущал каждый, и койки скрипели, когда они по очереди поворачивались, на время успокаивались и опять искали новое положение, которое могло бы их убаюкать.

/

Они снова чистили снег на лыжне. Понятие «гладкость» все еще было преувеличением. Воздух обжигал легкие, но полярники быстро согревались. Одна из щеток вышла из строя, и, пока Люк пил чай, Док вместе с Томасом принялись чинить ее. Слово «щетка» не очень подходило к предмету, состоящему в основном из железа и шипов. Когда они тоже сделали перерыв на чаепитие, Док снова упомянул, что сам на пару с Плэнки Карразерсом покрасил в оранжевый цвет бочки из-под топлива, стоящие вдоль лыжни. Он уже говорил об этом Люку и Томасу. Рассказывал в красках несколько историй из своих первых экспедиций на станцию К. Хижину соорудили за много лет до его прибытия, но Док с коллегами расширили ее — построили новый ангар, устройство для переработки отходов и туалеты с камерой сгорания. Когда они закончили, Док, по собственному признанию, просто влюбился в это место.

Пройдя всю лыжню, полярники остановились на очередной перерыв, и Док сообщил, что собирается сделать финальный заезд для инспекции. Ожидалось прибытие самолета для заправки топливом, и он хотел удостовериться, что посадка безопасна. Люк и Томас присели на снегоход, а Док несколько раз проехался до конца лыжни и обратно. Инспекция была очень тщательной. Вокруг Дока клубился снег. Поднялся ветер, и вихри усилились. Когда Док оказывался на другом конце лыжни, коллеги его уже не видели и некоторое время стояла тишина, пока он не появлялся снова. Погода быстро ухудшалась, и каждый раз, когда он удалялся, ему требовалось все больше времени, чтобы вернуться. Фары снегохода расплывались в снежной дымке, и, хотя Томас и Люк ни словом об этом не заикнулись, оба нервничали, слушая тишину перед его возвращением.

— Представляешь, да?

— Не произноси это вслух.

— А если он просто не вернется?

— Ты слышал, что я сейчас сказал?

— Нет, я серьезно. Что нам тогда делать?

— Все просто. Идем прямиком на станцию, связываемся по радио с базой, ждем, когда погода улучшится.

— И не паникуем?

— Да, едрить твою, не паникуем. Железобетонно.

— А в какой стороне хижина, Люк?

— Отвянь.

— Нет, правда. Ну вот куда нам сейчас идти, если что?

— Туда. Наверх.

— Сомневаюсь. Это может быть путь к леднику.

— Не может.

— Или к морю.

— Слушай, кончай уже.

— А то пойдем к станции и вдруг — плюх!

— Что «плюх»?

— Ну, один неверный шаг — и ку-ку.

— Хижина определенно там.

— Как думаешь, сколько ты протянешь в воде?

— Да иди ты!

— Пять минут? Две?

— Ну, значит, будем сидеть на попе ровно, пока не закончится метель.

— Плюх!

— Томас, ну в самом деле!

— Наверно, от холода будет шок.

— Прекрати, чувак. У нас есть джи-пи-эс, компасы.

— А ты взгляни на приборы. В какую сторону идти? Туда?

— Определенно туда. Слушай, а это бодрит.

— А я что говорю? Так в какую?

— Погоди. Черт. Черт. Не туда. Проклятье!

— Плюх!

— Вот именно.

Они присели на корточки за снегоходом, прячась от влажного ветра и дожидаясь возвращения Дока. Снег теперь летел почти горизонтально, слоями ложась на складки их курток. Вой ветра усиливался. Они ждали возвращения Дока.

/

— Станция К, станция К, это Блафф-Пойнт, Блафф-Пойнт, прием.