Справа налево

В то же время в Мюнхене стоит в целости и сохранности здание личной резиденции фюрера, с балкона которого Гитлер выступал перед публикой, — сейчас здесь оперная школа. Сохранилось и внешне идентичное ему здание имперской канцелярии, ныне до отказа забитое копиями знаменитых и не слишком античных скульптур: сюрреалистично выглядят отряды по пять-семь почти идентичных лаокоонов, мальчиков, вытаскивающих занозу, дискоболов, медуз-горгон, персеев и т. д. Сотрудники и учащиеся оперной школы раздраженно относятся к посетителям, преследующим нацистское прошлое в Мюнхене, что резко ощущается после молчаливой покорности скульптур.

IV

Трагические исторические события случаются, как снег на голову. Будущее не податливо предвидению. Дар пророчества давно отдан на откуп детям и сумасшедшим. Ни Первая мировая война, ни воцарение Сталина в России и нацизма в Германии не были ожидаемы. Двадцатый век изнасиловал и пожрал человечество, превратившись в апокалипсического зверя о двух головах. Холодная война, по сути, явилась продолжением битвы сил света со второй его ипостасью. Если это не осознать — будущее так и не наступит. Та тяжкая работа по денацификации — по пробиванию стены, чей бетон замешан на семейных судьбах, крови и памяти о предках, растленных и потерпевших сокрушительное поражение, — которую проделывают все эти годы своим народным сознанием, своей народной совестью немцы, — есть пример для России, где все попытки десталинизации увязают в трясине беспамятства и духовной бессмысленности.

Чудовищен умысел — оставить Царицыну имперское тираническое имя, насыщенное в вечности кровью миллиона жертв Малахова кургана. Имя Сталина не стоит ни одной пролитой там капли крови. Имя Сталина для этой битвы, по сути, — молох, которому были принесены в жертву солдаты, спасшие родину и мир, но не благодаря, а вопреки этому божеству. Какой мрачный смысл в кличе «За родину, за Сталина»!

Мюнхен был одно время — к счастью, недолго — храмовым городом нацизма. Здесь, на Одеонс-плац, мюнхенская полиция успешно воспрепятствовала во время Пивного путча прорыву нацистского шествия к баварским правительственным зданиям. С момента же прихода фашистов к власти сюда направлялось ежегодное факельное шествие во главе с фюрером. Шли молча, мрачно, направляясь к фашистским храмам за Кёнигсплац, где стояли a la Риффеншталь истуканы. Здесь, на Одеонсплац, поднявшись на ступени венчающего ее портика, не раз произносил свои бесноватые речи фюрер. Я шагнул на это место и увидел, что мужеские потрескавшиеся признаки двух мраморных львов сопровождали взор фюрера, направленный в толпу, запрудившую площадь. Сейчас подле крупов этих львов среднеевропейские бомжи, благоухающие ровно как наши с Казанского вокзала, судачат о чем-то своем, как всегда, по-детски баснословном, вот только запивают всё это более благородными напитками, чем наши. Кругом мрамор и известняк залит мочой, заплеван и засыпан окурками, и мне показалось, что это место — в таком виде — вполне славная достопримечательность Германии.

V

Регенсбург — столица средневековой Германии — вымирает после девяти вечера и в свете фонарей напоминает основательные декорации какой-нибудь доброй детской сказки. Мост в нем через Дунай был построен в XII веке, но стоит как новый, и совершенно не верится, что под ним столько утекло воды. На правом берегу — дом, где проживал Гёте. А с моста вниз по течению раскатываются самые что ни на есть дунайские волны. Зовутся эти пороги, с которыми довольно натужно справляются по высокой воде многочисленные пароходики, белеющие в панорамных окнах скатертями накрытых столов, чашками, ложечками и блюдцами, — «Штрудель»: слоистость известного пирога рифмуется в этом названии с турбулентной скрученностью водного потока. На одном из таких суденышек мы летим по течению и разворачиваемся под похоронный марш Шопена у шлюзов, где, как нам объясняют, находится средневековое чумное кладбище, в глубины которого некогда слегло почти всё население Регенсбурга. Участок реки близ кладбища зовется «Валгалла». Вот так и объясняется надпись на наших билетах, благодаря которым мы взобрались на эту дизельную посудину: «Штрудель — Валгалла».