Спросите Сталина. Честный разговор о важном сегодня

К началу 1930-х годов масштабы саботажа и воровства колхозного зерна, о которых Сталин пишет Шолохову, оказались таковы, что напрямую угрожали экономической безопасности страны. Тут-то и выяснилось, что нет у государства никакой управы на крестьян. Она появится, но позже. А пока читаем возмущенные сталинские строки (рис. 149):

Рис. 149.

Газета «Правда», 1932, № 235.

Рис. 150.

Письмо Иосифа Сталина Михаилу Шолохову о недооценке сопротивления кулачества мероприятиям советских органов при проведении хлебозаготовок. 6 мая 1933 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 3459.

Из переписки Сталин – Кагановичу, Молотову. 20 июля 1932 года. Сталин: «По закону эти господа рассматриваются как обычные воры, получают два-три года тюрьмы (формально!), а на деле через 6–8 месяцев амнистируются».

Битва с кулаками оказалась непростой. Опыта массовых репрессий пока еще не было. Пытались действовать по существующим законам, но они оказались слишком мягкими для эпохи невиданных деревенских потрясений. Загоняя крестьян в колхозы насильно, государство задело их за живое, и крестьянин, обычно тихий, кроткий и умеющий терпеть, готов был, защищаясь, идти на самые тяжкие преступления. Для Сталина неготовность государства наказывать нарушителей нового порядка по закону оказалась неожиданностью. Вот какими выводами он делится с товарищами по партии.

Строго секретно, из особой папки. Решение от 2 июля 37 года, № 94 «Об антисоветских элементах».

«Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму:

“Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений…»[80].

В этом документе впервые звучит слово «диверсия», и это неспроста. Сталин решает, что пришло время жестких решений. В письме от 20 июля 1932 года (рис. 149) Сталин впервые прописал основные черты репрессивной политики по отношению к крестьянам:

«Терпеть дальше такое положение немыслимо, предлагаю издать закон об изъятии или отмене существующих законов, который бы

а) приравнивал по своему значению железнодорожные грузы, колхозное имущество и кооперативное имущество к имуществу государственному;

б) карал за расхищение, воровство имущества указанных категорий минимум 10 годами заключения, а как правило, смертной казнью;

в) отменил применение амнистий к преступникам таких профессий».

Позже именно этот закон станет известен как «закон о трех колосках»[81]. Согласно этому закону, за воровство колхозного зерна полагалось 10 лет, в особо крупных случаях – расстрел. В результате в 1932 году было расстреляно более двух тысяч человек, пять тысяч получили сроки. Деревня вздрогнула: таких репрессий никто не ожидал. Народная память сохранила такие частушки той поры:

«Вон он, вон он задержался,

Вон он, вон он побежал,

10 лет ему дадите,

Колоски он собирал».

Сталин осознает всю степень жестокости нового закона, сам называет такие меры драконовскими. Вот как он объясняет свои мотивы, настаивая на принятии этого закона:

Из той же переписки. Сталин – Кагановичу, Молотову. 20 июля 1932 года.

«Без этих (и подобных им) драконовских социалистических мер невозможно установить новую общественную дисциплину, а без такой дисциплины – невозможно отстоять и укрепить наш новый строй.

Я думаю, что с изданием такого закона нельзя медлить».