Спрут

Дав санкцию на проведение расследования, прокурор решил выйти из игры. Еще. не придя в себя от начальственной наглости Каннито, пытавшегося им командовать, и глубоко раздосадованный полемикой, вызванной закрытием стройплощадок, старик подал заявление о досрочном выходе на пенсию.

Вопрос перешел в руки его помощника Бордонаро — молодого человека в небольших круглых очках и с умным лицом, обрамленным короткой, тщательно ухоженной бородкой.

— У меня для вас важные новости,—объявил ему Каттани. Он извлек из «дипломата» папку и начал ее листать.— Вот, поглядите. Нам удалось установить, кто в действительности является владельцами Счетов, открытых на вымышленные имена Жасмина и Мака,— он показал документ, испещренный печатями.— Это данные графической экспертизы, свидетельствующие о том, что. подписи Жасмина на чеках ставил собственной рукой Равануза. А теперь гляньте сюда. Владельцем счета Мака является Терразини. Мы частично проследили, по каким каналам проходят деньги, когда их снимают с этих двух счетов и они покидают банк. Часть сумм адресуется на север — в Рим, в Милан. Их получателями являются липовые компании, аббревиатуры которых неизвестно что означают. Может, это банкиры-хищники, международные махинаторы, а возможно, и политические организации. Но самые большие куши Остаются здесь. Они копятся на текущем счету Терразини.

— Черт побери! — воскликнул помощник прокурора.— Он известен как адвокат, защищающий людей мафии, но я думал, что дальше того дело не идет. Вот уж не мог представить себе, что он сам так глубоко завяз.

— Да уж,— отозвался Каттани,— сдается мне, что на этот раз адвокат понадобится ему самому.

— Вы проделали огромную работу,— проговорил помощник прокурора, не скрывая своего горячего одобрения.— Перевернули вверх дном весь город. Но одного я до сих пор не могу понять: почему такой осторожный человек, как прокурор, решился предоставить вам свободу действий.

--- Да, действительно.— Каттани, по-прежнему веря, что это произошло в результате, давления со стороны его друга Каннито, изобразил удивление.— Сам не понимаю. Сперва он был против.

Паола привыкла сидеть дома одна, ожидая отца. Он всегда старался поспеть вовремя, чтобы поужинать с дочерью. Ужин, уже готовый, обычно им оставляла приходящая прислуга.

В тот вечер, в пятницу, отец нашел девочку не в духе. Она сказала, что не хочет есть, ушла в свою комнату и бросилась в постель, даже не зажигая света.

Комиссар не знал, что делать, он никогда не сталкивался с такими проблемами. Да, нелегко быть и за отца, и за мать девочке.

Он вошел в ее комнату.

— Паолетта, что с тобой? Почему ты лежишь в темноте?

В ответ раздалось лишь какое-то бормотанье.

— Ну же, говори,— подбодрил он дочь.— Ты ведь, наверно, хочешь мне что-то сказать, но не знаешь как? Может быть, ты заболела? Хочешь, вызовем врача?

— Нет, нет, нет! — испуганно проговорила девочка и; отвернулась к стене.

Отец положил ей руку на плечо.

Я, наверно, догадываюсь, что у тебя случилось. Наверно, ты стала взрослой барышней?

Последовало служащее подтверждением молчание.

— Но зачем же в таком случае огорчаться? — проговорил комиссар.—Я тебе советую сейчас же позвонить маме и рассказать ей.

На этот раз девочка мгновенно поднялась, и села на постели.

— Ты действительно так думаешь?

— Конечно.

Услышав в трубке голос матери, Паола окончательно успокоилась.

— Папа сказал, чтобы я тебе позвонила. Мне надо сообщить тебе одну новость. Знаешь...— Краем глаза она посмотрела, не слушает ли отец.— Так вот, сегодня я стала взрослой девушкой...

— Это очень хорошо, дорогая.

— Знаешь, я не хотела говорить папе. А он, бедняга, не знал, что со мной делать, так растерялся.

— Действительно это он велел мне позвонить? — спросила мать.

— Да, он. Папа сказал: позвони маме, обрадуй ее. Слушай, мама, отец совсем не плохой.

— Я никогда и не говорила, что он плохой. Наоборот, может быть, это я немножко сумасбродка.

В голосе женщины прозвучала горечь.

— Мама, тебе грустно?

— Нет. Но мне очень не хватает тебя. Ты меняешься, а меня нет рядом. Я хочу с тобой скорее увидеться.

Когда Паола повесила трубку, отец спросил, как чувствует себя мама.

— Хорошо,— ответила девочка.— Но мне показалось, что настроение у нее неважное.— Она на минутку приостановилась, словно подыскивая подходящие слова.— Послушай, папа, это правда, что ты любишь другую женщину?

Каттани нагнулся, взял личико дочери в обе ладони и сказал:

— Да, правда. Это девушка, одинокая и больная. Понимаешь? Мне бы очень хотелось помочь ей выздороветь.

* * *

Нанни Сантамария бежал по лестнице полицейского управления, пытаясь его догнать.

— Комиссар! — окликнул он задыхающимся голосом.— Погодите минутку. Профессор Лаудео справлялся, не желаете ли вы ему что-нибудь сообщить.

Каттани продолжал подниматься.

— Нет, пока что ничего,— крикнул он, обернувшись к Сантамарии, который приостановился и смотрел на него снизу вверх.— Если понадобится, я свяжусь с ним сам.

«Свяжусь сам,— повторил про себя Сантамария.— А когда это будет? Может, вообще хочешь нас надуть?»