Средь текущих времен

Антон разом приумолк

И молча кушали они.

– Я, Антон, не могу взять толк,

Чем отличаются желания и мечты? -

А тот ответил холодно: – Не знаю, -

Так как где-то он летает.

И беседа так и не обогатилась.

– Эй, ты, скажи на милость, -

Кричал пьяной Антону,

Когда тот садился на повозку,

Кучер стукнул коня молча, сонно.

Тронулись, что не было слышно и возгласа

***

В дороге Вадим уснул,

А Антон никак не засыпал,

Размышляя о своих думах,

Посматривая на друга, выпивал.

– Кучер, ты с каких краев? -

Начал Антон говорить, чтоб забыться.

И, сквозь лошадиный рев:

– Севастополь, какие там отменные девицы… -

И кучер начал говорить без конца

Про мадам, мисье и отца.

Поначалу, Антон не слушал,

А потом оба по душам,

Тоску эту разрушив.

Дождик по унылой суше.

Выпивали вместе, смеялись,

Над умными людьми издеваясь;

А Вадим делал вид, что спал,

Антона он, в свою очередь, изучал:

« Да, брат, изменила тебя жизнь,

Походку одну оставила лишь.

Мысли, лицо, разговор

Утащил куда-то тайный вор.

Ну ничего! Жизнь новая поменяет», -

И под смех Вадим засыпает.

Сон Вадима

Над лазурным берегом, облака

Вдаль куда-то плывут

И не знают сами куда,

Какой ожидает их суд.

И я вместе с ними лечу,

И тихо-тихо шепчу:

– Ветры мои, ветры,

Покажите мне мечты.

Ветры мои, ветры,

Желанные тайны освети.

Мягким снегом, пушистой травой,

Солнцем теплым. Мир голубой

И лестница из металла,

Показывает дорогу вниз.

Мне казалось, этого мало,

Не таков мой каприз.

Ну а путь засасывает, тащит,

А всем недавно было слаще.

Воздух так мне говорит,

А облака уже наверху.

И земли берег пухом свит,

И не найти здесь мечту.

Разговор кучера

– Барин, барин, какой тут разговор,

Я ведь сам мещанский сын;

Выживать да искать укор,

Отрываясь от душевных мин.

Кусок хлеба и воды,

Что бедняку надо?

Здесь вам не торты, и не вины

И не богатые маскарады.

Лишь бы ночлег, да приют,

Есть какая-то работа;

Если повезет, то суп,

Вот и вся моя забота.

К чему мне роскоши и бриллианты,

Когда путь другому дан?!

Не измерять сокровища в каратах,

Не умею распоряжаться сам.

Вот везу двух баринов я

И чего мне только надо?

Такова моя судьба

И этому душонка рада.

Главное, чтоб совсем не обнищать,

И крохи хлеба со стола не собирать.

*

– На рассвете, Антон, будем на месте, -

Ямщик уже говорил по имени.

– Что, Павел? Честно? -

И сам не отставал сильно-таки.

Что сказать, хорошие друзья,

Будто, объединили их года.

Вадим уже привыкал,

Что друг его от жизни отстал;

Сам уж давно сомневался,

Что друг его прежним остался.

И что вообще именно он

Перегаром разит, грубый тон.

Ведь десять лет не его он искал,

Хотя срок жизни совсем не мал;

И зачем, и к чему вообще?

Навязчиво лезло, было на уме.

Антон на друга внимания не обращал,

Будто, тот ехал с ним по соседству:

– Да, Павел, таких как ты не встречал,

Таких понимающих с детства, -

Догадаться не труден был,

Кто кому тут говорил.

**

Всю дорогу Вадим рассуждал:

«Какого лешего тогда я искал?

Ведь это не тот Антон»,

Думал одно и то же он.

Так и сумерки настали,

Те двое в пьяном угаре кричали,

А что вокруг – не замечали.

Как на них смотрят тысячи глаз,

Их реакций на жестоких фраз.

Но Вадиму не хотелось ругать,

Но поговорить хотел,

Зачем так грубо излагать,

Кто слабей, а кто тут смел.

И Вадим решил ворваться,

Ехидно влез он в разговор,

Возможно, где-то посмеяться,

Поставить свой он приговор.

Сам он спорить не умел,

Не сдержался, захотел:

– Павел, вот чем отличается

Молоко козье и коровье? Отмерь.

Одним же словом называется,

Уж ты-то мне поверь.

***

– А мне хоть собачье, плевать, -

Кучер хотел продолжать,

Как Вадим кинул туз:

– Знаете ли, есть понятие «вкус», -

Но у Антона оказался джокер, вот оно:

– Но ведь есть молоко, есть молоко.

От противного разговора сего,

У барина шею свело.

Но все-таки дальше продолжал:

– Я бы вам господа, одно бы сказал,

Качество молока и есть знание;

У кого-то нет понимания,

Как можно кошачье пить.

Другой предпочтет без молока вообще жить.

– А вот, Вадим, ты посмотри,

Стоят за молоком в очередь они.

Как узнает тогда народ,

Какой у молока там род? -

Вадима успокаивало одно,

Что в новом обществе забудет это все.

Но боялся, исправится ли он,

Друг дорогой Антон.

К центру

Рассвет кинул взор на город,

Открывая закрытые окна в домах;

У тьмы появился голод,

У тьмы появился страх.

Свет прогоняет тьму эту

И от нее уж не осталось и следа.

Богатый город, где есть все,

И то и се. И то и се.

И рынки, и бани,

И множество названий.

Ямщик спящий барина вез,

Оставляя следы от полоски колес.

И тишина бродила поутру,

Повозка едет ко двору,

Где богатый дом стоит.

Десять лет в нем никто не живет,

Фонарь старый лежит,

Лежит себе, никто не унесет.

Заросший сад окружал весь дом,

В центре находился он.

И только слышен стук колес,

Конь ворчал, баринов он вез.

Встретил город во весь рост.

*

Ямщик Антона на себе в дом занес.

Вадим на всю картину,

С большим изумлением смотрел:

– Слава богу, не видит никто-с,

А то просмеют сильно.

Такого бы я не хотел.

Почему самому до дома не дойти,

Это, в каком надо быть состоянии?

Здесь не нужны великие умы,

Алкоголь проник в его сознание.

Ямщик барина отнес в спальню,

Посмотрев на него разок

И с улыбкой, и опечалено,

Почесав в затылке, приоткрыв рот:

– Ямщик, ты чего стоишь?