Среди дыма и огня

Ксения понимала, что ей никак не получится стать такой, как её мать, тихой, смиренной, привыкшей к одиночеству и томительному ожиданию под мерное тиканье часов, коротавшей время за вязанием. Жившей в томительном ожидании приезда мужа, в торопливом ожидании взросления и счастья детей, в тревожном ожидании старости…

Нет, она хотела вновь оказаться в гуще событий, среди геройских мужчин. Хотела опять быть им полезной, выхаживать и спасать. Только уже непосредственно на фронте, в атмосфере близких боёв. И там встретить Петю, и там с ним объясниться. И, может быть, пойти на решительный шаг, обвенчаться с ним, прямо перед боем, в каком-нибудь простом сельском храме. И не разлучаться с ним потом до конца жизни.

Мысли носились как вихрь, путались. Ксения то внутренне вспыхивала, то успокаивалась и вновь задавалась тысячью вопросов. Наконец она утомилась и стала молиться. Помолившись, поняла, что всё в её голове обрело ясность, и решение наконец пришло.

Сон унёс её в светлую страну фей. Больше не было никаких угрюмых солдат, ничего страшного. Только покой. Если бы сейчас кто-то посмотрел на Ксению, то увидел бы её улыбку в свете заглядывающей сквозь окно луны.

Июнь 1919 г.

Красные армии, словно льдины – смело вдруг майским половодьем. Добровольцы перешли в наступление в Каменноугольном районе, Донцы вновь нацелились на север Области Войска Донского, на помощь Вёшенским повстанцам, Кавказская армия неумолимо приближалась к Царицыну. Боевой дух белого воинства вырос, словно сама весна щедро подпитывала его теплом. Давно подмечено было – в лютый мороз имеют успех Красные, весной же и летом вся Природа стоит за Белых.

Фронт вновь стал огромным, дугой вытянувшись от Одессы до Волги, устремлённым на Север, на Москву. На его вершине наступали полки, носившие имена тех, кто зимой 1918 года с горсткой людей уходил в Ледяной поход: Корниловцы, Марковцы, Алексеевцы. И герои похода «Яссы – Дон», отважные Дроздовцы. Их вождей уже не было в живых. Не жалея себя, с полной самоотдачей и самоотречением они создавали Добровольческое, Белое дело. Теперь оно разрослось в лавину и, казалось, было близко к победе, как никогда.

Так виделось и рядовым добровольцам, таким как Пётр Теплов, и офицерам, это настроение охватило и штаб, и самого Главнокомандующего, генерала Деникина. И несмотря на многие проблемы: плохое снабжение, недостаток людей на таком огромном фронте, банды анархистов в тылу, неудачи на Восточном фронте войск адмирала Колчака, разногласия с союзниками – англичанами и французами, мало кто в начале лета 1919 года сомневался в скорой победе над большевиками.

Марковский полк, вырвавшись из лабиринта шахт, станций и посёлков Донецкого бассейна, двинулся в наступление на Белгород. Петя, вернувшийся в строй после болезни, неожиданно получил две поперечные лычки на свои чёрные погоны, означавшие младшего унтер-офицера, и был прикомандирован к штабу полка «для особых поручений», став по меткому выражению сослуживцев «Фигаро», который «то здесь, то там». Вот и пригодились навыки верховой езды, которые Петя осваивал ещё ребёнком на Ростовском ипподроме. Но иногда, в особых случаях, давали и автомобиль. Кроме того, в обязанности Пети теперь входило ведение штабной переписки. Но он отдалился от фронта, о чём, конечно, жалел.

– Вы, Пётр, юный первопоходник, вас таких на полк раз-два и обчёлся. Повыбило вашего брата. Так что не жалей, помереть геройски всегда успеешь. А тут тоже работы невпроворот, надо же кому-то и «чернильной душой» побыть.

Эти слова нового командира полка, Александра Николаевича Блейша, задели Петра. Чем он лучше других, продолжающих тянуть фронтовую лямку добровольцев-первопоходников? Только тем, что самый младший из них?

Но он виду не подал, и со смирением принял новое назначение, тем более работы оказалось действительно невпроворот. Петя порою засыпал прямо на рабочем месте в штабе, и просыпаясь, тут же принимался за дела.

Ему невдомёк было, что список зачисленных после ранений и болезней бойцов с его фамилией и указанием возраста попался на глаза самому командующему Доброармией, генералу Май-Маевскому, когда тот, находясь в высшей степени сентиментальном настроении, после выпитой бутылки хереса, спросил у командующего дивизией, генерала Тимановского:

– Кто такой этот Теплов, не знакомы? Совсем ещё мальчишка…

– Отчего же, знаком! Гимназистом записался в добровольцы ещё в Ростове, прошёл первый и второй Кубанский походы, был ранен, перенёс тиф… Один из нашей героической молодёжи!

– Да… Гибнет она, молодёжь наша, гибнет почём зря… Им бы ещё жить и жить. Вы слышали, милейший Николай Степанович, артиста Вертинского? Нет? А я слышал, в Ростове… Я не знаю зачем, и кому это нужно… Как вы думаете, зачем? Зачем гибнет молодёжь? Им ещё жить и жить, заводить семьи, воспитывать детей, возрождать Россию!

– Так если бы не встала молодёжь в самом начале, где бы мы были, уважаемый Владимир Зенонович? Только их жертвенностью, ценой их жизней и поднялось наше дело.