Среди гиен и другие повести

Песоцкий нащупал на тумбочке часы и не сразу навел на резкость глаза: половина пятого. Стук в дверное стекло повторился.

— Войдите! — крикнул Песоцкий.

Надо было еще вспомнить, как это будет по-английски. Голова гудела от слабости.

Штора колыхнулась, и на пороге возник таец в сиреневой униформе. Он улыбался счастливой улыбкой. Следом за тайцем из-за шторы появился большой коричневый чемодан с оранжевой заплаткой на боку. Таец кланялся и лопотал извинения за причиненные неудобства.

И исчез с новым поклоном, отпущенный вялым взмахом руки.

Песоцкий лежал теперь, глядя на свой злосчастный luggage. В голове гудело уже не только от слабости.

Через минуту он встал и побрел в ванную. Из ванной, не коснувшись чемодана — как мимо инфицированного, — он вышел в дверь и двинулся в сторону террасы. Терраса была пуста. Он сел за столик, махнул официанту…

«Завтра ваш чемодан найдется». Сволочь, а?

Зачем он вообще был нужен, этот чемодан? А-а, телефон, Лера… Пропади она пропадом. Кино? Муть про десантников уже в прокате, а новое — про что? И еще «Горизонты России» эти. Господи, какой бред. Совсем немного жизни осталось — почему он должен заниматься этой ерундой? Но хоть про что было кино?

Он попытался вспомнить — и не вспомнил. Надо же: шаром покати!

Море сияло нестерпимым светом. Корабль застыл у линии горизонта. Пли, подумал Песоцкий, и вспомнил. Ах да: Крымская война, с дыркой в сценарии. Спасти героя. Чертов красавец, гроза англичан… Усыпить бдительность и исчезнуть. Как же ему исчезнуть, сукиному сыну?

Песоцкий выпил стакан воды, но толком проснуться не смог. Замок Иф, вяло соображал он, подмена покойника — что там еще у классиков? Сюжетных ходов с гулькин нос, стесняться глупо — вот и возьмем напрокат! Каннибал Лектор, ворочалось в туманной голове Песоцкого, — тот же ход, подмена покойника. Десять негритят… Побег из Алькатраца… Побег из Алькатраца…

Принесли супчик, и пару минут Песоцкий жадно ел. Блаженство! Уф… Он откинулся на спинку стула, перевел дыхание и, рокировав тарелки, взялся за салат.

Хорошо: побег из Алькатраца. Или: найти двойника и убить его, а самому исчезнуть! Это я придумал? — удивился Песоцкий. Вилка с креветкой застыла в воздухе. Набоков это придумал, вспомнил Песоцкий и, усмехнувшись, сжевал креветку. А здорово — убить двойника, а самому…

И в долю секунды — мурашками, рванувшими по телу, — Песоцкий понял, что перебирает варианты бегства про себя. Он мигом проснулся и новыми глазами обвел пейзаж. Как вспышкой впечатало этот пейзаж в мозг, прошитый молнией ясной мысли.

К черту сценарий! К черту все. Уйти с концами, и привет! Утонуть здесь — и вынырнуть потихоньку где-нибудь в районе Бергена. Чтобы ни Зуевой, ни этого мучительного говна, а только фьорды и остаток жизни! Позвонить в оффшор (телефон-то уже есть!), взять свою долю и свинтить…

Он чуть не взвыл от тоски — такой болью отдала заноза, гноившаяся в слове «оффшор».

Это была память об одной бизнес-истории совсем уже некошерного свойства. Ну что вы хотите? — девяностые годы! Господи, да все это делали, и все немножко зажмуривались, взаимно договорившись, что однова живем… И теперь любого можно было брать за жабры со строгим государственным лицом.

Некоторых, впрочем, и брали.

Зуева знала об этой истории, но, кажется, не только Зуева… Томил душу Песоцкого смутный разговор в Администрации, когда он вдруг закочевряжился с тоски, изображая из себя белого и пушистого…

Не стоит ссориться с нами, сказал ему тогда его печальный собеседник. Не стоит, даже если вы непорочный, как Мадонна. Like a virgin[1], заглянув в самые глаза, ухмыльнулся этот вежливый гад, и Песоцкий вздрогнул: некошерный счет лежал как раз на Виргинских островах.

«Like a virgin…»

Песоцкий шел потом по важному коридору на ватных ногах, пытаясь понять: это так случайно попало в нерв — или гад дал понять, что знает тайну?

Стереть Песоцкого в порошок было в любом случае пара пустяков, и ни о каком восстании речи быть не могло. Нет, просто исчезнуть по-тихому…

Вилка медленно скребла тарелку, цепляя последний салатный лист. Если он тронет счета, Зуева догадается. Ну и что? Если не возбухать, искать никто не станет. Несчастный случай. Неделя шумихи в прессе, и все забудут. Утонуть! Как назывался тот фильм с Джулией Робертс? Неважно. Утонуть на снукеринге, завтра.

Больно стукнуло сердце. Песоцкий, закаменев, смотрел в море невидящим взглядом.

— Вас можно поздравить?

Рядом стоял хозяин отеля. Тонкая улыбка, светлый взгляд.

Песоцкий вздрогнул, потом тоже раздвинул губы улыбкой.

— Да, все в порядке.

— Я не сомневался. Они вообще очень аккуратные, я говорил вам…

Песоцкий бесстрастно кивнул: да-да. «И все пойдет своим чередом». Хрена тебе своим чередом! Мы еще посмотрим, кто тут комический персонаж!

— Я вчера крепко набрался, — посетовал хозяин отеля, глядя водянистыми глазами. — И кажется, насочинял вам с три короба.

— Было очень интересно, — заверил Песоцкий.