Среди гор

— Я вам не товарищ, — перебил Бакас, повысив голос, шея его стала красной. — Я представитель власти. Вы все время повторяете «бай» да «бай». Баи тоже ведь не чудища, а люди. Или вы думаете, что советская власть ненавидит всех баев? Даже русла засохших рек отличаются друг от друга, одно шире, другое уже. Так же баи. Один из них хороший, а другой — плохой. С какими же из баев нужно вести борьбу? А с теми, которые придерживаются старых законов, нанимают батраков и не платят им, поднимают на них плетку, со всеми вздорят. Вот к таким баям советская власть беспощадна. Таким баям не дадим жить! Есть баи хорошие. Они подчиняются новым порядкам, а с тех пор как пришла советская власть, сами пасут свой скот и живут своим трудом. Эти баи такие же советские люди. Вы тут много раз повторяли имя Батырбека. Если бы он был баем, разве советская власть послала бы его сына Байдылду учиться в Ташкент?

— Да, да, — поддержал Касеин, — на земле не было и нет человека более доброго и щедрого, чем всеми уважаемый Батырбек. Он даже посылает своих людей на дорогу, чтобы они приводили к нему проголодавшихся путников, и угощает их кумысом. Э-э, разве советская власть может ненавидеть такого доброго бая?

Злость Иманбая постепенно исчезла, подобно тому как на теплой ладони тает кусок льда. Раскаиваясь в своих опрометчивых словах, Имаке повторял:

— Верно говорите, верно.

— А бедняки тоже не все безгрешны. И на солнце есть пятна, — продолжал Бакас. — Иные бедняки бьют себя в грудь, говоря, что их угнетают богатые, а сами вместе с врагами идут против советской власти.

Иманбай не знал, что ответить. Он стоял, раскрыв рот, словно птица, страдающая от жажды, и не сводил встревоженных глаз с Бакаса.

— Надо прямо сказать, — Бакас выпятил грудь, поправил револьвер, засунул большие пальцы рук за ремень, — баи ли, бедняки ли те, которые разбились на два враждующих стана и затевают драку, кто бы ни были эти люди, они все равно враги советской власти. Таких скандалистов в России называют меншейбек[4]. Тех, кто затевает всякие распри и драки, нарушает законы, надо сажать на серых свиней и так расстреливать. Враг советской власти тот, кто сеет раздор между аилами, а не тот, кто мирно пасет свою скотину. Это надо знать.

Что собирался делать Бакас в защиту своей новой родни, никто не знал. Аткаминеры аила группами и в одиночку приезжали к Шооруку, Бердибаю и Киизбаю, прося у них совета.

— Так и скрипит уездный начальник зубами. Он допрашивал даже этого тихоню, трусливого, как овца, Оскенбая и вечного голодранца Иманбая и сказал, что те, которые затеяли раздоры между аилами, — меншейбеки, враги советской власти. Судя по всему, он собирается арестовать кое-кого из нас. Что теперь делать?

Шоорук, грузно сидевший на почетном месте, что-то пробормотал себе под нос. Бердибай молчал, опустив голову и надвинув шапку на глаза. Он был хмур, как скала, на которую села туча. Может быть, он думал, какой дать совет, или просто растерялся и не знал, что сказать.

— Если назвали меншейбеками, то это очень плохо: тяжелое слово, — сказал Карымшак.

— Да никто из нас не думал быть меншейбеком, мы просто дрались.

— Что говорит молодежь? — спросил Бердибай так же хмуро. — Что думает Саадат?

— Молодежь не беспокоится, — ответил Карымшак. — Только Саадат испугался. Видимо, чувствует себя виноватым. Я был у Саадата, но не получил от него никакого совета.

— Батырбек не такой человек, чтобы не уважать память моего покойного деда Сансызбая, — начал Шоорук. — Разве ворон выклюет глаза ворону? Батырбек и я — сыновья достойных отцов. Оттого, что брат его стал уездным начальником, Батыке не забудет об уважении к памяти предков. Или думаете, что он, защищая своего нового родственника Касеина, нарушит наши древние обычаи? Нет, мы тоже не такие люди, с которыми можно не считаться. Эх! Руки у меня связаны. Я мог в свое время остановить даже море, если оно бушевало, но никто не был в силах остановить меня, когда разбушуюсь я. Случись это в прежние годы, Батырбек сам приехал бы ко мне и склонил передо мной голову. А нынче повезло ему, брат — уездный начальник, власти бывают в его юрте. Хоть и прячешь камень за пазухой, а все же поезжай, Карымшак, к Батырбеку от моего имени. Из-за богатства и пророк с пути истинного сбился. Захвати с собой кое-какие деньги.

— Э-э, Шоке, — заговорил наконец Бердибай, подняв голову, — если мы поедем раньше времени, эти кулы могут зазнаться. Не лучше ли подождать и сделать вид, будто мы никого не боимся?

— Ты прав, мой Бердибай, — согласился Шоорук. — Я говорил, что нам предпринять на худой конец. Пока лучше не торопиться. Как ни говори, а Бакас тоже знающий обычаи джигит. Он так легко не арестует людей. Иначе раздоров не оберешься. Прежде чем дать начальнику взятку, говорят мудрые люди, хорошенько растолкуй ему дело. Поговорите с Бакасом. Дайте ему понять, что мы тоже достойные сыновья своих отцов и погубить нас не так легко.