Среди горных братьев Мексики

Гостеприимный индеец принес путешественникам несколько тростниковых матов, и они вытянулись на них, а под головы положили на всякий случаи револьверы.

Горцы, казалось, совсем не думали о сне. Их песни становились все шумнее и задорнее, хохот все громче и возбужденнее. Затем вдруг послышались громкие восклицания, потом опять затянули песню, но ее почти все время заглушали несколько громких, очевидно, спорящих голосов.

Роберт и Ларри ничего не поняли, так как спорившие говорили поиспански, но Томсон, очевидно, смекнул, в чем дело, и шепнул друзьям, что спор может привести.

Не успел он это сказать, как вдруг раздались громкие крики, окончательно заглушившие веселые песни. Горцы умолкли и вскочили на ноги.

Юноши рассмотрели в полумраке хижины две фигуры, яростно боровшиеся, а затем внезапно упавшие прямо в тлеющий огонь костра. Сверкнула сталь, какой-то человек бросился в дверь, и вслед за ним раздались крики поиспански: "Держи, держи его!" За ним бросилось несколько человек, но вскоре они вернулись, не поймав беглеца.

Между тем человек, которого ранил бежавший, продолжал лежать на пепле погасшего костра и слабо стонал. Его товарищи до того растерялись, что молча стояли вокруг и смотрели на него.

Томсон, все время следивший за тем, что происходило между горцами, оказался теперь единственным человеком в хижине, не потерявшим голову. Он бросился вперед и вытащил раненого из костра.

— Воды, болваны вы эдакие! — проревел он.

Старая индианка принесла ему воды. Томсон отлил немного в свою походную кружку и поднес ее к губам раненого. Затем Томсон осмотрел его рану, обмыл ее и велел проснувшемуся Пипо подать седельный мешок и извлечь медицинские принадлежности. Томсон зашил порез в боку незнакомца, и тщательно забинтовал его. Движения его были грубы и резки и доказывали несомненную опытность.

Глаза горного брата все время внимательно следили за движениями старого рудокопа. Когда все было окончено, он спросил по-испански.

— А как ты думаешь — я буду жить?

— Ну, конечно. Ведь не умирать же оттого, что тебя слегка пырнул ножом твой же приятель…

— Это совсем не мой приятель, — сурово ответил горец, — это изменник. Он изменил горным братьям. Он захватил, когда мы пили, деньги нашего отряда и хотел было бежать с ними, но мы во-время заметили это… Жаль, что не удалось поймать его!

— Ну, ты особенно не горячись, — спокойно заметил ему Томсон. — А вот я тебе оставлю мазь, при помощи которой твоя рана скоро заживет, и тогда ты будешь думать о расправе с негодяем.

— А куда ты отправляешься со своими — спутниками? — вдруг спросил горец Томсона, по тут же, видимо, о чем-то вспомнив, добавил: — Впрочем, если не хочешь, не говори этого. Только скажу тебе: в горах много наших отрядов, и путешественникам с такою кладью, как у вас, небезопасно пробираться по глухим горным тропам. Но ты помог мне, может быть, даже спас мне жизнь, и я должен отблагодарить тебя. Я — Педро, предводитель главного отряда горных братьев. Вот тебе моя резная ружейная пуля. Все горцы знают ее, и никто не тронет вас в пути, если ты ее покажешь.

Педро был утомлен длинным разговором и, пожав руку Томсону, устало закрыл глаза.

Уже брезжил рассвет, и, когда Пипо подал мустангов, искатели сокровища Чико отправились в дальнейший путь, осыпаемые благодарностями и благословениями горных братьев.

— Теперь нам нечего бояться встречи с горными братьями, — заметил Томсон, когда они отъехали на достаточное расстояние от хижины индейца. — Весть о случившемся быстро разнесется в горах. У этих людей существует своя особая честность и свои законы. Я уверен, что эта пуля, на которой вырезаны какие-то непонятные знаки, окажется всесильной даже там, где золото и бриллианты не имели бы никакого действия. Принимая во внимание все, что может с нами случиться, я не продал бы вот этой простой свинцовой пули ни за один из старых испанских золотых рудников.

Взобравшись далеко за облака по отвратительной дороге, — худшей дороги путешественникам не приходилось видеть, — с трудом добрались они до каких-то странных ступеней, по которым они поднялись не менее чем на сотню футов. Эти ступени проложили в твердой скале ноги тысяч вьючных животных, проносивших здесь товары во времена древней Мексики. Там, где в давно минувшие дни ежедневно проходили сотни людей, теперь в течение многих месяцев ни один человеческий звук не прерывает молчания ущелья, верного убежища для преследуемого оленя и бурого горного льва.

Путники взобрались на ступени и достигли другой вершины, и там увидели, что им предстоит пересечь еще одну долину, лежавшую на много сотен футов ниже.

— Мне кажется, — заметил Ларри, что все эти мексиканские дороги нарочно лезут на самые высокие горные уступы и спускаются в самые глубокие ущелья, не обращая ни малейшего внимания на удобства людей, которым приходится проходить по ним!

— Я только что хотел сказать то же самое, — засмеялся Роберт.