Среди грабителей и убийц. Воспоминания начальника сыскной полиции

Когда мы приехали в Морской корпус, судебных властей еще не было.

– Что у вас тут случилось? – спросил я, следуя к квартире Шнейферова.

– Зверское убийство… Загадочное.

– Ого! Загадочное? Посмотрим, посмотрим.

У дверей квартиры паспортиста уже стоял городовой и виднелась кучка любопытных.

Мы вошли в кухню. В ней было все чисто прибрано, в полнейшем порядке. На плите стояли кастрюли, видимо с готовившимся кушаньем. В следующей за кухней комнате, убранной небогато, но с претензиями на комфорт невысокой марки, на полу лежала молодая миловидная женщина. Голова ее была запрокинута назад, шея представляла собой как бы широкую алую ленту, посредине которой был воткнут большой кухонный нож. Кровь, которая и теперь продолжала еще сочиться из огромной зиявшей раны, образовала широкую, большую лужу. Труп несчастной жертвы буквально плавал в ней. Как ни был я привычен к тяжким зрелищам подобного рода, однако вид этой зарезанной, нож, торчащий в ее горле, вызвали в спине леденящий холод ужаса. Я отвернулся.

Как раз в эту минуту входили прокурор, следователь и военно-полицейский врач.

– Кто-кто, а уж вы, ваше превосходительство, всегда первый на месте преступления, – произнес, здороваясь, жизнерадостный прокурор Р.

– Зато вы всегда последний! – ответил я.

– Как так? Неужто всегда? – улыбнулся прокурор.

– Конечно. Мы со следователем разыскиваем преступников, а вы их обвиняете. Ваша роль последняя.

Доктор в это время уже производил наружный осмотр трупа, а Виноградов беседовал с растерянным титулярным советником-паспортистом.

– Ну, доктор? – начали мы.

– Убийство совершено всего несколько часов тому назад. Приблизительно, часа два. Убийца нанес всего один удар, но зато какой! По силе и меткости – это положительно артистический удар. Нож, глубоко вонзившись, моментально перерезал дыхательное горло, захватив на своем пути все важнейшие артерии.

– Так что смерть…

– …наступила мгновенно, – докончил начатую фразу доктор.

– Заметны следы борьбы?

– Ни малейших. Все говорит о том, что никакой борьбы между жертвой и убийцей не происходило. Во-первых, если бы жертва защищалась, боролась, дело не обошлось бы без каких-либо наружных знаков на теле убитой, вроде синяков, ссадин, порезов и тому подобного. Тут ничего этого нет. Во-вторых, если бы происходила борьба, такого определенно меткого удара убийце не удалось бы нанести.

– Однако это действительно загадочно… – промолвил я. – Убийство произошло днем. Жертва не спала, была одета, находилась в комнате. Затем обратите внимание вот на что: удар ножом нанесен не сзади, а спереди, в горло. Неужели от убитой могли совершенно ускользнуть все подготовительные манипуляции убийцы: вынимание ножа, намерение убийцы ее зарезать и так далее?

Мы прежде всего приступили к опросу самого Шнейферова.

– Скажите, все ли ваши вещи целы?

– Нет, господа… Какое… Меня ограбили.

– Что из ваших вещей пропало?

– Во-первых, пальто, сюртук, бритвы, потом два ордена: Станислава и Анны третьей степени и двести рублей наличными кредитками.

– Где находились эти вещи?

– Пальто и сюртук – в спальне, там же и бритвы, а ордена и деньги – в верхнем ящике комода.

Действительно, верхний ящик комода был взломан и все вещи, находившиеся там, перерыты.

Далее из расспросов Шнейферова выяснилось, что утром, напившись чаю, он, как всегда, в 9 часов утра отправился на занятие. Два раза после того, в 11 часов и в 12.30 дня, забегал он на минутку в свою квартиру за нужными бумагами. В квартире все было спокойно. Прислуга, Настасья Сергеева, копошилась в кухне. Затем он пришел в 4 часа дня, когда и обнаружил страшное злодеяние.

– Что вы знаете о покойной? – спросил следователь.

– Служила она у меня около году, и я был очень ею доволен. Тихая, скромная, непьющая, старательная, Настасья производила отличное впечатление…

– Скажите, господин Шнейферов, убитая была девица?

– По паспорту так значилась, а что дальше – не знаю! – отрезал злополучный титулярный советник.

В эту минуту меня отозвал в сторону мой помощник Виноградов.

– А ведь мы, ваше превосходительство, убитую-то отлично знаем, – начал он тихо.

– Как так? – удивился я.

– Очень просто. Я вспомнил, что убитая Настасья Ильинична Сергеева судилась дважды за кражу и была, между прочим, замешана в последний раз в деле об ограблении Квашнина-Самарина. Помните это дело? Тогда еще виновником оказался сын титулярного советника, лишенный прав, Николай Митрофанов.

– Да, да, помню.

– И оказалось, что этот Митрофанов находился в любовной связи с Настасьей Сергеевой.

– Голубчик, да ведь это – ценнейшие указания! – воскликнул я, обрадованный.

Подойдя к прокурору и следователю, я с улыбкой им сказал:

– Думаю, господа, что скоро представлю вам и убийцу.

– Как? Вы уже успели через два часа после обнаружения преступления напасть на след злодея? О! Вы маг и волшебник, ваше превосходительство!

– Скажите, господин Шнейферов, – начал я, – бывал ли кто-нибудь у убитой?