Среди огнистых камней

Уникальность дворца состояла в его редкостных камнях. По всему периметру он был сделан из прозрачных драгоценных камней, причем огромных величин, стены из этого камня были цельные, что поражало мое воображение. И в этом драгоценном периметре, находилось еще одно строение из полудрагоценных, менее прозрачных камней, как бы дворец во дворце.

      Драгоценный периметр представлял собой аллею, подобие анфилады, по которой можно было гулять, что мы с Раулем и делали, наслаждаясь прохладой и блеском камней. Рауль рассказал, что дворец сделал сам, но не живет здесь, его утомляет бесконечное сияние. Горей и Милита находятся здесь постоянно, и присматривают за этой областью и людьми, которые тут живут.

– Рауль, здесь много проживает людей?

– Уже немного,– боль прозвучала в его голосе. – Наверно, пришло время объяснить тебе,– он помолчал с минуту, собираясь с мыслями. – Когда я оказался здесь на острове, во мне еще остро жила идея создать жизнь, подобную мне. Я оказался человеком, поэтому и решил создать человека. Сотворить физическую плоть не составило труда, а вот внутреннее содержание не поддавалось мне. Я не понимал, что сам не готов к этому процессу, я не обладал достаточной уравновешенностью в своих качествах. Стремясь оградить свои творения от ошибок, я, видимо, перестарался с их послушанием ко мне. Поэтому они чуть ли не преклоняются передо мной, что так коробит тебя.

От этих слов я вздрогнула, значит, он заметил мое отношение к их раболепию. Я не хотела его обидеть, меня лишь нервировало их отношение ко мне, как к высшему существу. Я такая же, как они. А Рауль, безусловно, имел все права быть для них господином, ведь он их создал. Это его мир…

– Следующей проблемой,– продолжал Рауль, отвлекая меня от самоедских рассуждений,– оказалось и то, что поначалу они бесконтрольно размножались, не стремясь к браку, не в силах сопротивляться своим влечениям. Они были помешаны на том, чтобы иметь детей,– Рауль бросил на меня быстрый взгляд. – И я никак не мог повлиять на этот процесс. Половое созревание начиналось очень рано, еще в детском возрасте, беременность у женщин протекала в два раза короче, чем на твоей Земле. Соответственно срок жизни моих людей сокращался вдвое. Они были трудолюбивы, преданны мне, слушали и исполняли законы, которые я составил для них, … кроме одного – размножение, влечение. С ужасом я осознал, что это моя проблема. Будучи не готовыми к воспроизводству жизни, мы с Горгом веками трудились над этим вопросом. Мы были также незрелы духовно, как и мои создания незрелы физически, хоть и с готовностью воспроизводить себя. Я начал искать способы изменить их состояние.

Первое, что пришло мне в голову, добавить в них побольше человеческих элементов, в прямом понимании этого слова. Так получилась вторая раса на этом острове. Поначалу создалось впечатление, что я добился своего, развитие было гармоничным. Но прошло три поколения, и я обнаружил, что они вообще не стремятся к воспроизводству. Сперва сокращалось число детей в семьях, затем они стали им не нужны вовсе, и последнее, что случилось, – они не стремились к браку и физическим отношениям, зато их преданность ко мне возросла, как компенсация за исчезнувшую семью. Я стал для них и родителем и ребенком.

Рауль задумался. Его брови сдвинулись от воспоминания пережитых трудностей.

– А как называется эта вторая раса? – осторожно спросила я.

– Фуны. Их представители живут в моей части острова, где за́мок, мой дом.

– А Горей из первой расы? – догадалась я.

Он кивнул.

– Это криты. Я пробовал повлиять на критов, мечтая скрестить их генетически с фунами, чтобы уравновесить их потребности, плюс и минус, так сказать. Но они почему-то ненавидят друг друга. Посему остров поделился на две половины. Но обе расы любят меня, поэтому открыто между собой не враждуют.

Для критов я сделал последнюю попытку, искусственно оплодотворив их клетки с человеческими. В третьем поколении меня снова ждал крах, они стали стерильны. И теперь многие криты не могут иметь детей, хотя страстно желают этого. Я остался здесь с последствиями своих неудач. Теперь ничего не остается делать, как смотреть на их полную физическую деградацию и вымирание. Но я могу еще заботиться о них, и любить их… и радовать их.

Я поразилась:

– Как это?

– Мое настроение влияет на эмоциональный фон всего острова. Если я огорчен, все жители будут страдать, хотя и в меньшей степени, чем я. Поэтому я решил, что буду всегда в хорошем настроении, чтобы скрасить их неправильную жизнь, которую сам же и подарил. Немного счастья для них – это все, что я могу теперь сделать.

Жалость сдавила мне горло.

– Рауль, мне жаль, что все произошло не так, как ты задумал. Если бы я могла чем-то помочь, я бы сделала это, только скажи.