Среди тибетцев

Спустя два дня и две ночи, причем все это время нашим несчастным животным пришлось обходиться без еды, мы преодолели лишенные растительности и источников воды пространства и вышли к к ледниково-голубым водам реки Серчу, бурлящей на дне глубокой и широкой расселины, а затем и к ее боковому притоку, по которому проходила граница между районом Рупчу, платящим дань Кашмиру, и Лахулом, или Британским Тибетом, находящимся под властью императрицы Индии¹⁴⁶. В травянистой лощине у реки уже стояли палатки, возле них паслись лошади, коровы и козы, а несколько человек готовили еду. Ко мне подошел тибетец в сопровождении человека в невзрачном одеянии, бегло говорившего на хиндустани. На перевязи у него на груди красовалась британская корона и табличка с надписью: «Чапрасси комиссара, округ Кулу». Я никогда еще не чувствовала себя столь подавленной. Ощущение свободы и романтика пустыни испарились в один миг! На территории лагеря меня низким поклоном приветствовали выстроившиеся в ряд лахули, а также преувеличено важный и ликующий Хасан Хан. По его словам, о том, что я направляюсь в Кайланг, тахсилдару¹⁴⁷ (а точнее тибетскому почетному магистрату) сообщил вице-губернатор Пенджаба и велел сделать так, чтобы я «ни в чем не нуждалась». Поэтому вот уже три дня в долине Серчу меня ожидали двадцать четыре человека, девять лошадей, стадо коз и две коровы. Я написала вежливое письмо магистрату и отослала обратно всех, кроме чапрасси, коров и пастуха, что весьма огорчило моих слуг.

Мы пересекли перевал Баралача при сильном ветре и дожде со снегом и оказались в достаточно влажной климатической зоне. Вдоль всего перевала, простирающегося на многие мили, на небольшом расстоянии друг от друга установлены грубые полукруглые стены высотой около трех футов, обращенные в одну сторону, за ними путники укрываются от сильного пронизывающего ветра. Моим людям переход через Баралача дался куда тяжелее, чем через два более высоких перевала, и мне каждый раз с большим трудом удавалось выгнать их из укрытий, где они лежали, стонали, задыхались и страдали от головокружения и носовых кровотечений. Было настолько холодно, что даже я, достигнув самой высокой части перевала, впервые ощутила легкие симптомы ладуга. На высоте 15 000футов посреди всеобщего запустения, укрывшись за камнями, росли голубые, как тибетское небо, маки (Mecanopsis aculeata¹⁴⁸) с пучком золотисто-желтых тычинок в центре ― прелестнейшее зрелище. Десять или двенадцать прекрасных цветков растут на одном стебле, а стебель, листья и коробочку с семенами защищают очень твердые шипы. Чуть ниже цветов уже достаточно много, а в лагере Пацео (на высоте 12 000футов), где караваны овец из Тибета обменивают шерсть, соль и буру на зерно, земля была сплошь устлана плотным ковром мягкой травы, и шел настоящий дождь. С перевала Баралача открывается вид на обширные снежные поля, величественные ледники и отвесные лавинные склоны. Этот барьер и перевал Ротанг, расположенный дальше к югу, делают данный торговый путь непроходимым в течение семи месяцев в году, поскольку высокие горы притягивают тучи и облака, а с ними и муссонные дожди, которые на этих высотах превращаются в снег глубиной от 15 до 30 футов, в то время как по другую сторону Баралача, а также в Рупчу и Ладакхе снега выпадает очень мало. Даже в августе через реку Бхага вели четыре идеальных снежных моста, а снежные поля у ее берегов достигали глубины 36 футов. В Пацео тахсилдар со свитой и животными, нагруженными кормом, пришел засвидетельствовать мне свое почтение и пригласил погостить в своем доме, который находился в трех днях пути от нашего лагеря. Это были первые люди, встреченные нами за три дня.