Среди тысячи слов

Я оперся о стол. На мне были дорогие джинсы и черная куртка, и я пытался вести себя так, словно все это не важно. Словно у меня было преимущество. Потом в кабинет ворвался Марти, дыша огнем. Его лицо покраснело, а гнев просто трещал в воздухе. Никогда не видел его таким рассерженным. И, хотя я этого ожидал, было несколько страшновато видеть Мартина Форда в таком гневе.

– Три года, – сказал он без вступлений, захлопывая за собой дверь. – Три года ни одного слова. Ни одного. Твое появление на похоронах отца не считается. Ты и тогда мне слова не сказал. С тех пор ты вообще со мной не общался.

– Марти, – сказал я. – Прости…

Он сделал шаг ближе, ткнув пальцем в мою сторону.

– И не надо заставлять меня еще упоминать Брэнду, Бенни и Уиллоу.

Я сжал зубы.

– Знаю, я был…

– А теперь просто появляешься в моем кабинете за пятнадцать минут до моего выхода на сцену? Какого черта, Айзек? Хочешь, чтобы я отложил спектакль и мы попили чертов кофе?

Он уставился на меня, сжав зубы. На мгновение мне показалось, что он выкинет меня из театра. Черт, может, еще и вызовет полицию. Или просто пинком под зад отправит меня на улицу. Когда он шагнул ко мне, я захотел, чтобы он именно это и сделал.

«Сделай это, – подумал я. – Я не заслуживаю тебя, Марти».

Вместо этого он схватил меня за плечи и обнял. Я закрыл глаза, испытывая облегчение и благодарность.

– Я думал, что опоздал. Что ты ненавидишь меня, – хрипловато сказал я.

– Я ненавижу тебя.

– Я тебя не виню.

Марти отстранился, удерживая меня за плечи.

– Ты здесь надолго? Чтобы остаться и поговорить? И жить здесь?

Я кивнул.

– Ладно, тогда мои слова все еще в силе. Нет такого понятия, как «слишком поздно». Если ты действительно вернулся, я приму это. Но боже, Айзек. Что мне сказать Уиллоу?

– Я не хочу, чтобы она знала, что я здесь. Не перед спектаклем.

– Она причина, почему билеты распроданы, – сказал Марти, скрещивая руки на груди и улыбаясь. – Не знаю, где тебе сесть.

– Я встану сзади. Мне просто нужно видеть ее.

Улыбка Марти погасла.

– Почему ты вернулся?

– Ради нее, – ответил я. – Ради тебя и Брэнды, Бенни, но и ради нее. Чтобы разобраться с произошедшим и… что?

Марти качал головой.

– Нет, нет, нет. Я хочу ее защитить. Очень.

– Я не собираюсь ей вредить, Марти, – ответил я. – Это последнее, чего я хочу, но она… черт.

– Она тоже сделала тебе больно, – закончил за меня Марти. – Ты злишься на нее, но ты не знаешь всего. Даже близко. Она рассказала тебе, чем угрожал ее отец?

– Нет, она отказалась говорить.

– Не догадываешься? – мрачно спросил он.

– Не знаю. Могу, да. Он бы арестовал меня за нахождение в его доме. Он бы подал в суд на моего отца и покончил с ним. Он бы забрал ее из пьесы, и мы бы потеряли «Гамлета», ну и что? Я был готов все потерять, если бы это значило быть с ней. Она мне не поверила.

– Ты бы потерял не только «Гамлета», – сказал Марти. – Ее отец угрожал арестовать тебя за интимные отношения с несовершеннолетней.

Эти уродливые злые слова повисли в воздухе. Кровь отхлынула от моего лица, и я сглотнул.

– Ладно, – медленно произнес я. – Мне стоило и этого ожидать. Но даже так…

– Даже не так. Он поклялся использовать свое положение и власть, чтобы навсегда уничтожить твою репутацию. Повесить на тебя ярлык извращенца, чтобы никто в Голливуде и не подумал нанимать тебя. Она пыталась защитить не только «Гамлета». А всех. Тебя, долг твоего отца, твое будущее.

– Я никогда… не подозревал, что он так меня ненавидел. Или ее.

– Судя по тому, что она рассказала мне, ночь, когда ее отец застал тебя в своем доме, стала кошмаром. Ты и представить не можешь. И я говорю это не для того, чтобы тебе стало плохо…

– Черт побери, Марти. Уже слишком поздно, – я обмяк, облокачиваясь о стол.

– Буду с тобой честен. Если ты вернулся, чтобы вспоминать все то, что произошло с ней три года назад, я пинком отправлю тебя далеко отсюда. Девочка достаточно настрадалась. Ты не знал. Она не сказала тебе об этом, и ты, как мог, справлялся с потерей, понимаю. Но я требую, чтобы ты осторожно обращался с сердцем этой девушки.

Я сжал зубы, борясь со слезами в глазах.

– Я закрылся, – ответил я. – Я так поступаю. Я просто…

– Знаю, сынок. Тебе тоже было нелегко.

– Мне жаль, – сказал я.

– Я и об этом знаю, – заметил Марти, снова обнимая меня. – Как и ей.

– Не знаю, что будет дальше, – сказал я, отстраняясь и вытирая глаза рукавом. – Ты режиссер, Марти. Управляй.

– Ее родители устраивают вечеринку для нас в отеле «Ренессанс» в Брэкстоне. Посмотри пьесу, а потом иди с нами.

– Ее родители? – спросил я и покачал головой. – Нет, мне нужно увидеться с ней наедине.

– Будет лучше, думаю, если ты увидишься с ней на публике. Она сама сможет решить, захочет ли говорить с тобой наедине или остаться с друзьями. Ее поддержкой. Честно?

Я заколебался, и Мартин сжал мои плечи.

– Не теряй ни секунды, – сказал он. – Каждая потерянная секунда – еще один километр между вами. Расстояние уже и так велико.

– Она захочет видеть меня? – спросил я, впервые чувствуя себя беззащитным. Такие эмоции я превращал в молчание, чтобы похоронить и защитить себя.