Среди убийц. 27 лет на страже порядка в тюрьмах с самой дурной славой

Я уже не говорю об угрозе для Карла со стороны других заключенных. С осужденными связан один забавный факт: они быстро выносят суждения о том, что, по их мнению, правильно и неправильно, и самостоятельно прибегают к наказанию.

У педофилов риск подвергнуться линчеванию особенно высок. Насильников считают низшими из низших, а на Карле и так висело обвинение в изнасиловании. Если бы Мобильник узнал, что Карл сделал со своим попугайчиком, он бы его убил.

Я почти не видела Карла Джонсона после того, как мне стала известна история целиком. Его направили в ШИЗО примерно на неделю, после чего я договорилась о его переводе в тюрьму максимально строгого режима Фулл-Саттон в Йоркшире.

Перед его отъездом я следила за тем, чтобы ему ни при каких обстоятельствах не позволили завести нового попугайчика. В отчете, который я отправила в другую тюрьму, я в графических подробностях описала совершенный им поступок и свои мысли по этому поводу.

6. То, что нас не убивает, делает нас сильнее

Бедфорд, 1975 год

Яркий солнечный свет лился в окно спальни, но меня не интересовала весна. Я лежала на кровати, закинув руки за голову, и смотрела в потолок. Внутри бурлили гнев и негодование. Я была 13-летним потерянным подростком, который находился во власти гормонов. Не так давно я вернулась в Англию после девяти лет в США. Мама снова вышла замуж, и хотя я считала отчима хорошим парнем, не принимала его, потому что он не был моим настоящим отцом. Мне было жаль, что мама взяла его фамилию, Смит, а я осталась Фрейк.

В школе я чувствовала себя изгоем из-за этого, а еще из-за американского акцента и того факта, что только у меня родители были в разводе.

Сегодня у многих детей разведенные родители, но в то время меня считали ребенком из «неблагополучной семьи». Я сильно выделялась на фоне остальных.

Я никуда не вписываюсь. Никто меня по-настоящему не любит. Я совсем одна во всем мире. Смотрела на трещины в потолке. Мысли роились в голове.

Стук в дверь прервал мое погружение в отчаяние.

– Кто там? – буркнула я.

Мама просунула голову в дверь.

– Хочешь покататься, доченька?

Я подозрительно на нее посмотрела. Было воскресенье. Я обычно отправлялась в воскресные поездки по сельской местности с бабушкой или дедушкой, жившими неподалеку, но не с мамой.

– Эм-м-м, – колебалась я.

– Давай, собирай вещи, – сказала она с натянутой улыбкой. Что-то явно произошло.

Она не оставила мне иного выбора, кроме как последовать за ней, поэтому я надела кроссовки и натянула свитер. Я всегда носила джинсы, футболку и бесформенный свитер. Я не была модницей и выбирала комфортные вещи. Мне сделали короткую стрижку в стиле леди Ди после неудачной химической завивки. Опять же, это было практично, поскольку так волосы не падали на глаза. Мы жили в деревне в окрестностях Бедфорда в сблокированном доме. На подъездной дорожке стоял наш «Форд Капри» с самым длинным капотом, что я когда-либо видела в своей жизни. Он был тошнотворного горчично-желтого цвета.

– Ну, садись! – оживленно сказала мама.

Я открыла дверь автомобиля и забралась в салон. Сомнения по поводу «покататься» меня не покидали. Должно быть, я что-то натворила.

Учителя снова на меня жаловались, и мама ждала подходящего момента, чтобы сообщить мне плохие новости. Я была уверена, что меня позвали по этому поводу.

Во время поездки по извилистым проселочным дорогам мы с мамой непринужденно болтали, что встревожило меня еще больше. Это было нехарактерно для мамы, и тон ее голоса был непривычным. Я щурилась от солнца, щеки горели, тревога нарастала. «Просто скажи, что хочешь сказать!» – хотела прокричать я.

Мы подъезжали к красивому водохранилищу Графэм-Уотер, где мы с бабушкой устраивали пикники. Она баловала нас с дедушкой. У нее был полный набор для пикника: плетеная корзина с отделениями для ножей, вилок и приправ, которая всегда была заполнена угощениями, включая идеально треугольные сэндвичи с яйцами и кресс-салатом.

К моему удивлению, мама свернула туда. Мы заехали на автостоянку, и гравий заскрипел под колесами. Она заглушила двигатель и замолчала. Я потянулась к ручке двери, но мама осторожно похлопала по моей ноге, чтобы остановить.

Господи, время пришло. Меня охватил ужас. Лицо приняло суровое выражение: я готова была защищаться в случае нагоняя.

Однако мама по-прежнему не говорила ничего важного. Она продолжала болтать обо всем, начиная с прекрасной погоды и заканчивая блюдами, которые планировала приготовить на ужин. Она обсудила со мной все на свете, прежде чем перейти к сути.

Наконец, мама набрала воздуха в легкие.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – начала она.

– Хо-ро-шо, – у меня сердце ушло в пятки.

– Твоя фамилия, Фрейк…

– Так…

– Я хотела поговорить о ней.