Срединная Англия

Она вновь потянулась к его паху и ощутила мгновенный, крепкий отклик.

— Блин, — сказала она. — Ты прав. Похоже, мы в деле. — Взявшись за стержень правой рукой, она принялась медленно, ритмично ласкать его по всей длине. — Как тебе?

— Хорошо, — ответил Бенджамин несколько неубедительно.

— М-м-м, хорошо-о-о, — повторила Дженнифер, выдыхая это слово с тягучим гласным. — Хорошо, а? Хорошо же, парняга?

— Так хорошо, — сказал Бенджамин. — Так очень хорошо. — Не хотелось ей говорить, но, если по-честному, он не чувствовал ничего. Что было в некотором роде даже тревожнее, чем предыдущая неувязка.

— Ты же большой мальчик уже, да? — проговорила Дженнифер, оглаживая быстрее и жестче. — Куда больше, чем был когда-то. Боже, как хорошо. Как же мне нравится тебя чувствовать рукой.

Бенджамин переместил вес на дверь, та жалобно громыхнула. Он принялся стонать, Дженнифер сочла это за намек усилить хватку и ускорить движения; всякий раз, добираясь до кончика, она безжалостно повертывала руку.

— О-о, тебе нравится, да? Тебе нравится, когда я так.

Бенджамин еще простонал, а затем завопил.

— Хочешь еще, да? Хочешь еще и еще.

— О боже, — выдавил из себя Бенджамин. — О боже!

— Нравится?

— Бля! Бля!

— Хорошо-о, а?

— Нет! Стой!

— Никаких «стой», пока не доделаю, парняга.

— Нет, стой! Свело! Жутко свело! У меня адская боль!

Боль у него в голенях сравнялась с полным отсутствием любых ощущений во всем остальном теле. Бенджамин схватился за дверцу, открыл ее рывком, они оба вывалились из шкафа и приземлились на ковер в бесцеремонной путанице рук и ног. Бенджамин все еще стискивал рукой голень и страдальчески орал, Дженнифер же села, поглядела на предмет, который держала в руке, и взорвалась хохотом.

— Что такое? — спросил Бенджамин, пыхтя от боли.

Дженнифер едва могла говорить.

— Ты посмотри!

Прищурившись в полумраке, Бенджамин произнес:

— Это вообще что?

— Это ароматизированная свечка, которую мне на Рождество подарила тетя Джули. Я все думала, куда эту свечку подевала. Не один месяц искала ее.

Судороги боли все еще раздирали Бенджамину ноги, но он смог выговорить:

— Это… Это ты и наглаживала?

По лицу у Дженнифер потекли слезы смеха.

— Да.

— Немудрено, что я ничего не чувствовал.

На это Дженнифер уже не хватило. Она упала на спину и лежала на ковре, голая и беспомощная от смеха, в руке — желтая свечка в термоусадочной пленке. Со всем доступным ему достоинством Бенджамин встал и забрался на кровать, натянул на себя одеяло и принялся тереть болезненные, судорожно дергавшие голени. Дженнифер скользнула в постель рядом с ним, продолжая смеяться. Кажется, унять ее никак нельзя было — пока она не положила голову на плечо Бенджамину и они не уснули в объятиях друг у дружки.

26

Ноябрь 2015-го

«Эй».

Одно слово; один слог; всего две буквы. Но не успели они возникнуть на экране, как сердце у Софи заколотилось.

Она откинулась в кресле и вытянула шею — глянуть, чем занимается в кухне Иэн. Он увлеченно пытался вытащить пробку из винной бутылки.

Софи вновь посмотрела на экран.

«Эй».

Как ответить? С тех пор как они познакомились с Эдамом в Марселе, прошло три года. Три года она не слышала от него ни слова. Три года с того несуразного поцелуя в коридоре у ее номера. С тех пор она писала ему не раз — и все время с легким налетом стыда и неловкости. В последнем сообщении она отправила ему контактные данные своего скайпа. И вот Эдам пишет ей. Что отвечать? Что она вообще могла бы ему сказать, чтобы выразить смесь сложных, неоднозначных чувств?

Подумав чуть-чуть, Софи напечатала:

«Эй».

Сзади приближался Иэн с полным бокалом красного вина. Софи быстро щелкнула мышкой по иконке на панели задач внизу экрана. Окошко скайпа исчезло, возник файл «ПауэрПойнта», который она готовила для загрузки в «Мудл»[102].

Иэн поставил бокал на стол рядом с ней.

— Эй, — сказала она.

— Эй, — отозвался он.

Она отхлебнула вина.

— Спасибо, — проговорила Софи и поцеловала Иэна.

— Начну готовить ужин, — сказал он.

— Ты письмо уже прочел? — спросила она. — Я его распечатала.

— Нет. Думал, это не к спеху. Ты говорила, что оно, вероятно, не важное.

— Вероятно, так и есть.

— Хорошо, — сказал он и собрался уйти.

— Но это раздражает, — сказала она.

Он замер; обернулся.

— Ладно, сейчас прочту.

— Не к спеху, — сказала она. — Оно, вероятно, не важное.

— Прочту сейчас, — сказал Иэн и вернулся в кухню.

Как только он ушел, она вновь щелкнула по иконке скайпа. Там было новое сообщение.

«Просто хотел сказать спасибо за то, что ты написала и сообщила о конференции».

Недавно она нашла повод написать ему: привлечь его внимание к грядущей лондонской конференции по музыке в кино, на следующий год. Совершенно не уверенная в том, зачем это делает, и отчасти в надежде, что он ответит отрицательно, Софи написала:

«Приедешь?»

«Увы, нет».

Разочарование было острым — и мгновенным. Да, было в нем и облегчение, но разочарование главенствовало.

«Есть чем заняться?»

«В некотором роде. Я вообще-то ухожу с работы. Хватит с меня академии».