Средневековая андалусская проза

Поистине, роза выше всех благородством, цветет в наилучшее время, и след ее присутствия ощущается даже в отдалении, если нет ее самой поблизости, ибо доносится ее аромат. Роза полыхает пурпуром, а красное — это цвет крови, подруги самой жизни. Роза — яхонтовое ожерелье в оправе изумрудных листьев, и концы ее лепестков блещут золотом. Самые удивительные стихи прекрасны лишь благодаря красоте розы, если описывают ее стройность и величавость».

Среди собравшихся находился и один из предводителей цветов — желтый нарцисс, а рядом с ним гордо возвышался его брат — белоснежный нарцисс. Были там также и левкой и фиалка, чьи лепестки распускаются только ночью.

И желтый нарцисс сказал: «Клянусь тем, кто поселил меня на лоне плодородной земли и вскормил меня щедрой влагой дождя, так что стал я ярче золотого пламени зари и огня хрустального светильника. Я пожелтел оттого, что поклоняюсь розе и влюблен и нее, и страдаю оттого, что смерть моя приходит раньше, чем я могу встретиться с нею. Как исхудало мое тело и как иссушил меня недуг! Но теперь, когда мне стало дозволенным разгласить свою тайну, стало немного легче бремя моих бед».

Потом левкой обратился к желтому нарциссу и сказал: «Ты встретил товарища по несчастью. Клянусь Аллахом, я тоже поклоняюсь розе и призываю всех признать ее превосходство и старшинство. Смотрите, как от жгучей страсти шрамами покрылись мои щеки! С тех пор, как я попал под ее власть, моим единственным другом и собеседником стало горькое отчаяние!»

Затем начал свою речь белый нарцисс: «Не глядите на мою свежесть и на то, как сочны мои листья и лепестки, — это от черной тоски лицо мое побледнело, словно выбеленное мелом. Видите, как смятенное, вечно горюющее око увлажнено росою слез.

Покончил бы я с собой, когда бы вокруг меня
Не плакала без конца о братьях моих родня[158]

.

Настал черед ночной фиалки, и она повела такую речь: «Клянусь тем, кто дал розе превосходство надо мной, кто повелел моей деснице тянуться к ней, принося ей присягу в верности и покорности, я никогда не осмеливалась, признавая ее величие и стыдясь своего ничтожества, цвести днем, быть ее другом и соседом, разделяя с другими наслаждение от ее лицезрения. Потому-то я сделала ночь своим покровом и ее мрак — своим прибежищем».

И, придя к общему мнению, цветы сказали: «Нас великое множество, разных видов и сортов, все мы друзья, но не все мы можем встретиться из-за того, что время нашего цветения не совпадает, или потому, что проживаем мы в разных землях. Давайте напишем грамоту, которую должны будут выполнять все, и ближние, и дальние». И они составили фирман, написав в нем: «Вот о чем договорились разные разряды деревьев, трав и цветов, летних и зимних, весенних и осенних, из тех, что произрастают на низменностях и на холмах, цветут в дикой степи или в рощах и садах. Пораскинув разумом и придя к общему мнению, что им следует исправить прежние ошибки и заблуждения, они признали своим предводителем розу, поручили ей вести все дела и быть их царем и эмиром. И ей надлежит отдавать приказы, а они обязуются повиноваться ей беспрекословно, ибо она по праву должна главенствовать над ними, превосходя их во всех достоинствах и похвальных качествах. Все деревья и цветы отныне считают себя невольниками и рабами госпожи розы и отказываются от общения с теми мятежными цветами, которые будут оспаривать первенство у розы и осмелятся состязаться с ней в красоте и благоухании. Этот договор действителен повсюду и на все времена, и каждый цветок, до которого уста дней и ночей донесут этот договор, пусть знает, что лишь в нем залог его праведности и успеха его дел».