Средневековая андалусская проза

Скрывал он тщетно страсть свою, которой не было границы,
Но прорвались потоки слез, вдруг затопив его глазницы.

Он затаил свою любовь, но все мгновенно проявилось,

Когда горючих этих струй скрыть не могли его ресницы.

Ночь разостлала черный плащ, но был он белым оторочен,

То звезды в ясных небесах образовали вереницы.

Я любовался блеском звезд, и я не мог не растеряться,

Когда моих ночных подруг похитила рука денницы.

Аль-Мутамид сказал также:

Вино золотое дышит, но вздохи его лукавы;
Так летним вечером дышат благоуханные травы;

Порой в золотистой влаге игра пузырьков подобна

Часам разлуки досадной, врагам любовной забавы.

Одна из невольниц аль-Мутамида подала ему хрустальный кубок с вином, и в это время засверкала молния, и невольница испугалась. Аль-Мутамид тотчас сложил такие стихи:

Молнии боишься, словно бы не зная,
Что в перстах твоих же молния хмельная;

Слушай, чаровница: ты заря и солнце!

Пред тобою меркнет молния шальная.

Однажды вазир Абу Омар попросил аль-Мутамида оказать ему честь и посетить его в его дворце. У эмира собрались после вечерней молитвы его надимы[156], музыканты и певцы, чтобы сопровождать его. Но случилось так, что эмир приказал подать вина, и они стали пить, и ближайший друг аль-Мутамида, Ибн Аммар, сказал что-то неподобающее, чем разгневал эмира, и тот бросил в Ибн Аммара кувшином, а потом, опьянев, уснул. Отчаявшись и поняв, что эмир уже никуда не пойдет, все встали и отправились вместе с вазиром к нему во дворец. Когда аль-Мутамид проснулся и его опьянение прошло, ему рассказали, как было дело, и он написал вазиру такие стихи:

Когда бы не стражник зоркий, когда бы не соглядатай,
Постыдную неучтивость загладил бы я расплатой;

Ничком бы до вас дополз я, на голове бы прыгал

И вас, конечно, смягчил бы ужимкою виноватой.

Из многочисленных стихов аль-Мутамида мы приведем те, в которых он обращается к своим оковам. Они сказаны после того, как он лишился власти и был заключен в темницу:

Когда бы знал кузнец, кому вы предназначены, оковы,
Лишился бы со страху рук, сковав подобные обновы

Для повелителя, чей меч своим неумолимым взмахом

В загробный мир переселял тех, что смириться не готовы.

Рассказывают, что, когда в тот злосчастный день, во вторник середины месяца раджаба восемьдесят четвертого года[157], враги ворвались в Севилью, аль-Мутамид бросился в бой, защищая свои владения, свою жизнь и всех, кто был ему дорог, и проявил такую доблесть, бросаясь в пучины смерти, которой еще не было видано доныне, и никто не мог сравниться с ним. Он сложил об этом в темнице такие стихи: