Средневековье

Но уже к концу XI века турки-сельджуки, до этого вытеснявшие арабское население с Ближнего Востока, продвигаются все ближе к Средиземноморью, переходят в Византийские владения, разоряя всё на своем пути, захватывая и попирая христианские святыни.

Правителем Византии в это время является Алексей I Комнин (1056/1057–1118). Захватив византийский трон, амбициозный и талантливый политик, провел ряд реформ в различных областях византийской жизни, с его воцарением наступило Комниновское возрождение. Укрепились финансовая, экономическая и военная сферы империи ромеев (именно так называли себя жители Византии). Чтобы усилить военную мощь, в империи были организованы приграничные войска, состоявши как из наемных воинов, так и профессиональных военных. Войска готовились не только к обороне, но и к наступательным операциям. Структурно все войска подчинялись центральной власти и ее представителям на местах.

Но даже столь прекрасно организованная и перестроенная армии не смогла сдержать опустошительные набеги турков-сельджуков.

В 1071 году под власть мусульман попадает Иерусалим с главными христианскими реликвиями, включая Гроб Христа. Над христианской цивилизацией нависает угроза исчезновения. Алексей I Комнин был вынужден обратиться за помощью к римскому папе.

Крестовые походы

Не вдаваясь в исчисление всех так называемых причин и последствий великого события, которого значение надлежит определить, стоит упомянуть о состоянии Западная Европа в исходе XI и в начале XIV веков, то есть пред началом и по окончании крестовых походов. Таким образом легче всего можно раскрыть исторический смысл этих движений.

Идея государственного единства была чужда XI веку если не в теории, то, по крайней мере, в осуществлении своем. Тогдашнее общество состояло из разнородных, друг другу враждебных и упрямо самостоятельных элементов. Церковь, феодальная аристократия и только что вышедшие на сцену истории городские общины требовали в своей исключительности не только совершенно независимого, отдельного бытия, но даже посягали, каждый в свою пользу, на самостоятельность других общественных элементов. Примирение этих эгоистических требований, прекращение страшной борьбы, наконец, подчинение этого смутного, анархического быта одному началу или закону – таково было стремление, высказавшееся в великой распре между папою и императором, между западною церковью и феодальным государством. У Григория VII и Генриха IV[10] была в виду одна и та же цель, но они шли к ней разными путями[11]. Трудность достижения этой цели обнаружилась скоро. Когда прошел первый жар борьбы, когда рассеялись надежды партий, которые ее завязали, тогда начались крестовые походы. Время для них настало. Несколько десятилетий прежде или после проповедь Петра Пустынника[12] и увещания папы Урбана[13] не могли бы обнаружить такого сильного влияния.

Осуществление того отвлеченного, основанного не на самой природе общества, а на искусственных соображениях политического быта, о котором мечтали, каждый по своему, феодальный владетель, клирик и горожанин XI века, было невозможно в Европе. Здесь существовало слишком много исторических условий, следов прошедшего, при которых ни одна из господствовавших тогда политических форм не могла развиться во всей полноте и чистоте своей.

Окончательному развитию феодального государства мешали феократические притязания пап.

Города, еще молодые, еще робкие в своих требованиях, приставали то к той, то к другой стороне, не отдаваясь совершенно, впрочем, ни той, ни другой и стремясь к самостоятельности, которую, конечно, не хотели за ними признать ни император, ни папа. Но исход борьбы был сомнителен. Первые двадцать лет не привели ни к какому результату, утомили боровшихся и поколебали у всех надежду на успех скорый и решительный. Таково было состояние умов, когда явился Петр Пустынник.

Он указал Западной Европе на край, где жил и страдал Спаситель, где еще были видны следы его земного странствования. Этот край надлежало освободить от неверных. Во всех классах европейского общества поднялись вместе с религиозным воодушевлением иные темные надежды. Там, на освященной жизнью Спасителя почве, думала церковь создать, по идеалу своему, феократическое государство; там, в земле той, завоеванной у врагов христианства, надеялся феодальный барон утвердить незыблемо права свои, не стесняясь, как в Европе, возражениями других, если не равных, то и не подчиненных ему членов общества. Наконец, сюда же шли горожанин в надежде жизни более твердой, более обеспеченной против притеснений феодализма, и бедный виллан, мечтавший найти свободу у гроба Того, Который умер за всех. Не надобно забывать также, что в это время поприще для великих феодальных предприятий в Европе уже замкнулось покорением Англии норманнами[14]. Младшие сыновья ленных владельцев, бездомные рыцари, которым в наследие от отца шло только вооружение и конь, пошли на Восток добывать себе новые лены. В Европе им не было места и надежд.