Средневековые города Бельгии

Из различных отраслей серьезной литературы ни одна не была в большем почете, чем история. Здесь тоже начали с переводов. Первый труд этого рода на французском языке был написан Николаем Санлисским для Иоланты, графини Сен-Поль, сестры Балдуина V Генегауского, завещавшего ей рукопись латинского текста хроники Турпина[668] до 1198 г. С тех пор число исторических трудов, написанных на народном языке, стало быстро расти. В 1225 г. один ученый, находившийся под покровительством лилльского кастеляна Рожера, написал по-французски в прозе книгу «Livre des Histoires» (Книга историй), в которой он изложил почерпнутые из самых различных источников исторические рассказы, начиная с сотворения мира и вплоть до своего времени[669]. Если верить Якову Гизу, то Балдуин VI Генегауский приказал составить подобное же произведение. Но местная история вызывала больший интерес, чем всеобщая. Во второй половине XIII века была переведена «Genealogia comitum Flandriae» (Генеалогия графов Фландрии), и вскоре народным языком стали пользоваться не только для популяризации латинских сочинений, но и для составления самостоятельных повествований. Один артуасский рыцарь, служивший у Бетюнского сеньора, написал в 1217 г. хронику войн между Францией, Фландрией и Англией, которая благодаря искреннему тону изложения и художественности повествования может быть отнесена к лучшим произведениям той эпохи, а несколько лет спустя Балдуин д'Авен приказал составить историю Генегау. Впрочем, в это время интерес к истории не ограничивался уже одним дворянством; она нашла благосклонных читателей среди городского населения, и именно для турнэских горожан Филипп Мускэ составил в 1240 г. свою рифмованную хронику.

Хотя горожане и разделяли вкусы аристократии к серьезной литературе, тем не менее они имели все же и свою поэзию, резко отличавшуюся от придворной поэзии, которой наслаждались знатные дамы и сеньоры. Действительно, в городах «эпос о животных» занимал такое же место, какое занимал в замках феодальный эпос. Достаточно хорошо известно, что элементы этого эпоса восходят к глубокой древности и гораздо древнее Средних веков и христианства. Но тем не менее не подлежит сомнению, что именно в Северной Франции и в Нидерландах — и как раз к тому времени, когда возникли торговые города, т. е. в XI веке, — циркулировавшие в народных массах рассказы о животных, восточного, греческого или германского происхождения, подверглись той переработке, которая обеспечила им столь исключительную популярность. Здесь герои этих рассказов были индивидуализированы и получили имена людей; здесь вокруг Аиса и Изенгрина создано было множество второстепенных действующих лиц: Нобль (лев), Гримберт (барсук), Белен (баран), Шантеклер (петух), Куар (заяц), Тибер (кот), Бернар (осел), имена которых, то романские, то германские, в силу своего разнообразия явно свидетельствуют о деятельном сотрудничестве обеих народностей, населяющих Бельгию.

В первой половине XII века один фламандский священник, родом, возможно, из Гента, но во всяком случае человек настолько хорошо знакомый с нравами, языком и народными поговорками своих валлонских соотечественников, что можно было утверждать с известным основанием, будто он родом из романской Фландрии[670], по имени Нивард, облек «в клерикальную и сатирическую форму» рассказы о животных, циркулировавшие в окружавшем его обществе. Поэма Ниварда, написанная по-латыни и к тому же загроможденная намеками на тогдашние политические и религиозные распри, не приобрела популярности. Но и на народном языке пытались рассказать приключения Аиса и Изенгрина. Множество небольших французских стихотворений, сочных и забавных, передавались из одного города в другой, составляя опасную конкуренцию проповедникам и вызывая из их уст жалобы, отзвуки которых дошли до нас.

Роман о Аисе может считаться подлинной и исконной поэзией горожан, но рядом с ним в почете были — если не среди ремесленников и городского простонародья, то во всяком случае среди патрициев — и более высокие жанры.» Желая во всем подражать придворным нравам дворянства, богатые купцы и «знатные семьи» стали с увлечением читать в XIII веке рыцарские эпопеи (chansons de gestes). Несомненно, для удовлетворения их спроса были составлены многочисленные безвкусные переделки, так глубоко обесцветившие и опошлившие в эту эпоху суровый и героический феодальный эпос первоначального периода.