Читаем Средневековые тюрко- и монголоязычные номады и их потомки на Руси, в Российской Империи, странах Запада и Казахстане полностью

Средневековые тюрко- и монголоязычные номады и их потомки на Руси, в Российской Империи, странах Запада и Казахстане

Теперь понятно, почему полностью не цитировали. В полном виде слова Дмитрия вовсе не звучат как вызов Орде. И даже получается, что слово «дань» употребляется как дань сыновьям Дмитрия, русским князьям вообще. Как-то нехорошо. В нашей историографии и в нашем восприятии «дань» звучит устрашающе, как «иго», а тогда «дань» — просто «налог». Обычный везде и всегда: «Детем моим взяти дань на своей отчине».

Далее после перечня уделов, распределенных по сыновьям, следует фраза: «А се благословляю сына своего, князя Василия, своею отчиной, великим княжением». То есть впервые титул великого князя, главного князя на Руси, Дмитрий передает как наследственный. До этого великого князя выбирал из русских князей и назначал всегда хан Золотой Орды.

Вышеприведенную фразу многие русские историки и публицисты трактуют, как вызов Золотой Орде, практически полное непризнание Дмитрием власти хана.

Как же обстояли дела на самом деле?

За годы великого княжения Дмитрий не дал ни одного повода усомниться в верности хану Золотой Орды. Одним из таких доказательств является разгром им Мамая на Куликовом поле, когда он поддержал законного хана Золотой Орды «царя Тохтамыша», как всегда называли его на Руси. И против «своего царя» Дмитрий не выступал никогда. И правильно делал. Ничего, кроме разорения и горя, это бы не принесло.

Строка завещания — «Благословляю сына своего, князя Василия, своею отчиной, великим княжением» — поставила в тупик самого С. М. Соловьева (1820–1879). Сергей Баймухаметов находит объяснение этой фразе — в ней выражена воля Москвы, Руси и Орды. Вероятно, имелся письменный договор, ныне утерянный. До нас дошли грамоты Ивана Калиты, Симеона Гордого, Ивана Красного и затем уже Дмитрия, договоры с Олегом Рязанским и Витовтом Литовским и другие…

Договор был трехсторонний. С одной стороны, князья Суздаля, Владимира, Твери, Рязани, Нижнего Новгорода. Что они признают главенство Московского князя и не будут впредь претендовать на великое княжение. С другой стороны — сам великий князь Дмитрий. И с третьей, Тохтамыш — хан Золотой Орды.

Тохтамышу, с трудом установившему порядок в своих владениях, не нужна была смута в вассальном государстве Русь, вечное соперничество князей за великий стол. Ему был выгоден постоянный и наследственный великий князь. Причем Орда сделала свой выбор давно. Со времен Батыя великими князьями на Руси становились, с редкими исключениями, только прямые потомки и наследники Ярослава и его сына Александра Невского, заключивших военно-политический союз Руси и Орды. К тому же не исключен личный мотив благодарности со стороны Тохтамыша — за Куликово поле.

Дмитрий княжил тридцать лет, с 13-летнего возраста. Первые восемнадцать лет — под руководством фактического правителя страны — своего наставника митрополита Алексия, дружившего с ханом Джанибеком. Вторые двенадцать лет Дмитрий правил вполне самостоятельно. Везде и всегда он показывал себя мудрым, осторожным, трезвым политиком.

Фраза «А переменит бог Орду…» звучит пророчески. Возможно, Дмитрий, исходя из своего опыта, предвидел распад Золотой Орды. Он был семилетним мальчиком, когда умер «добрый царь Чанибек» — хан Джанибек, и в Орде началась «великая замятня». Появился узурпатор Мамай. Конечно, в огромной империи смуты почти неизбежны — как чередование времен года. Потом пришел Тохтамыш, снова Орда окрепла, но шла изматывающая война с могучим Тамерланом, бесконечные стычки-замирения с великим литовским князем Витовтом. Поэтому, Дмитрий мог понимать, что Орда слабеет: ведь еще за сорок лет до его рождения ордынские витязи начали тысячами и тысячами уходить из Орды на Русь — от насильственной исламизации. Как писал Л. Н. Гумилев: «Их дети и внуки от русских мам и бабушек, перенявшие отцовское ордынское умение разрубать врага до пояса и оттягивать тетиву лука до уха, в составе русских войск вышли потом на Куликово поле и разгромили Мамая». После гибели Тохтамыша в 1407 г. и возникшей там новой смуты исход ордынских витязей на Русь снова стал массовым, как сто лет назад, при Узбеке. И не сделал ли Дмитрий далеко идущие выводы, осмысливая события тридцати лет бурной истории, коим был свидетелем и участником?^{9}