Средняя школа. Худшие годы в моей жизни

На стену садится муха. Язык короля выстреливает на метр вперед, и мухе крышка. Честное слово, он жует не переставая.

– Можешь ли ты сказать что-либо в свою защиту, прежде чем будет оглашен приговор?

– Кажется, вы перепутали меня с моим братом-близнецом, – говорю я.

Неправильный ответ. Ящеричий король наклоняется вперед и впечатывает мне в щеку руку (или ногу?). На ощупь – как липкая лента и суперклей в одном флаконе. Он хватает меня за голову, поднимает и швыряет о стену. Я едва могу дышать, да и не хочу, если честно, потому что рот его совсем рядом, и пахнет оттуда премерзко.

– Виновен! – говорит он. И ослабляет хватку, и я оседаю на пол, словно мешок цемента.

Ящеричий король взбегает по стене до потолка и повисает там, готовясь огласить приговор.

– Три срока в заключении у Драконихи! – рявкает он. – Если никто из вас не умрет раньше!

Глава 30 Подумаешь!

– Рейф, ты слушаешь?

Я поднял глаза на мистера Дуайта и кивнул.

– Берись-ка за ум, молодой человек. Если будешь и дальше так себя вести, отсидкой не отделаешься. Понял меня?

Я понимал, что отговориться не удастся, так что не стал и пытаться.

– Понял, – сказал я, встал и пошел к двери.

Что ж, по крайней мере, вызов к директору принес мне 30 000 очков плюс к тому, что я уже заработал благодаря своей «оплошности с одеждой». По очкам день выходил неплохой. Но вот встреча с Драконихой… Я понимал, что я труп.

И угадайте, кто первым подошел ко мне в коридоре, едва я вышел от директора? (Подсказка: не тот, о ком ты подумал, и рифмуется с «Беанна Баллатта».)

– Что ты натворил? – спросила Джеанна.

– Заработал три отсидки у Донателло, – ответил я.

– Я не об этом! – сказала она. – С какой стати ты стал бегать по школе в трусах? Честно говоря, вся эта твоя затея с нарушением правил выглядит чем дальше, тем… глупее.

– Правильно, – согласился я. – Глупейшая затея. А правила что, не глупые?

Я не знал, почему Джеанна со мной заговорила, и не знал, почему я всегда выкладываю ей все, что думаю. Но она не уходила, и я продолжал:

– Почему нельзя носить кепки? А солнечные очки? Почему нельзя штаны на размер больше или меньше? Ты что, правда думаешь, что благодаря этим правилам школа станет прекрасней?

– Я-то тут при чем? – сказала она.

– А что ты говорила на собрании, помнишь? Ты сказала, что хочешь сделать нашу школу прекрасней, да?

– Да, но…

Тут она вдруг умолкла и посмотрела на меня так, словно в голову ей пришла какая-то мысль.

– Я же сказала это два месяца назад. Ты что, до сих пор помнишь мои слова?

Ой. Даже не так: ОЙ-ОЙ-ОЙ!

Признаться в этом девочке, которая скорее пошла бы на свидание с пожарным шлангом, чем со мной, было гораздо страшнее, чем показаться ей на бегу в одних трусах.

Сохранить присутствие духа мне не удалось. Я заблеял что-то вроде:

– А, ну… так вышло… я не… ну, понимаешь… я просто… ну… э-э… как бы… В общем, я это… того… пойду типа…

И пошел – прямиком в галерею почета для самых больших придурков.

В один прекрасный день я обязательно поговорю с Джеанной Галлаттой по-человечески. Я буду спокоен, невозмутим, я буду сам собой и не наделаю глупостей.

Когда-нибудь – но не сегодня.

Глава 31 Обед на троих в кафе «У Свифти»

Второе ноября – хороший день. В этот день у мамы день рождения, и она сказала, что в этом году хочет, чтобы мы пообедали в кафе «У Свифти», где она работает.

Джорджия нарисовала ей картинку (уи-и-и!), а я потратил большую часть заработанного на «Зуме» и купил маме открытку и духи, которые она любит. Мы выложили свои подарки на стол, чтобы она увидела их, когда придет принимать у нас заказ.

В кафе «У Свифти» кормят вкусно. Я обычно беру бургер с двойной жареной картошкой, а иногда открытый сэндвич с индейкой и к нему картофельное пюре с подливкой. А на десерт у нас почти всегда яблочный пирог с корицей и мороженое.

«У Свифти» мне нравится еще и потому, что по стенам там развешаны мамины картины, и их можно купить. Мама сейчас мало рисует, потому что все время работает, но, по-моему, она классный художник, хотя рисунки у нее странноватые.

Мама никак не называет свои картины. Она говорит, что человек должен сам на них посмотреть и решить, какие чувства они у него вызывают. Если картину покупают, у меня она вызывает чувство счастья. Правда, случается это довольно редко, но, когда случается, я радуюсь.

Подойдя к столу, чтобы взять заказ, мама увидела наши подарки и улыбнулась, но я сразу понял, что что-то не так.

– Заказывайте, ребятки, – сказала она. – Карл позвонил и сказал, что не придет. У него какие-то дела.

– В твой день рождения? – спросил я, не удержавшись. Мама делала вид, что ей совсем не обидно, но она художник, а не актриса, понимаешь?

– Значит, будем праздновать втроем, – сказала она. – Нельзя же, чтобы все всегда было, как нам хочется. Даже бифштекс.

Обычно, когда мы ходили в кафе с Медведем, на нас с Джорджией полагалось долларов десять, потому что Медведь ел много, и у мамы просто не хватило бы денег. Жрал бы меньше!

– Мне бифштекс, пожалуйста, – попросил я.