Средний возраст

Когда-то секретарь-застрельщик был учителем начальной школы, не лишенным к тому же литературных способностей. Потом его выдвинули на работу в отдел пропаганды укома партии. Не щадя сил, пять лет трудился он на этом поприще и постепенно понял, что без опыта работы в районе, в деревне, здесь, в большом укомовском доме, ему в лучшем случае уготована судьба технического секретаря, которому позволено будет лишь составлять бумаги «во исполнение решений свыше», и это будет его потолок. Недаром говорится: «Тесто, замешенное в яичной скорлупе, высоко не поднимается!» Поэтому в 1958 году он стал усиленно проситься на низовую работу и в конце концов попал на должность секретаря партийной организации Шилипуской коммуны. С тех пор все свои силы и энергию он направлял на то, чтобы предугадать намерения начальства и успеть вовремя подобрать факты, которые бы соответствовали точке зрения вышестоящих. Так, еще до вступления в новую должность, проведя аналогию с известным теоретическим положением, он сделал вывод о возможности построения коммунизма в отдельно взятой сельскохозяйственной коммуне. Ею, конечно, должна стать Шилипуская коммуна. На следующий день после вступления в должность он громогласно объявил: коммуна Шилипу в течение двух ближайших лет вступит в коммунизм. После этого своего заявления он стал выкуривать по две пачки сигарет в день, а его глазки, будто прорезанные резцом небрежного ваятеля, начали постоянно щуриться, моргать и как-то таинственно поблескивать: он усиленно прикидывал в уме, как завершить тот или иной вид работ в коммуне Шилипу раньше, чем другие, и побыстрее рапортовать об этой радостной вести в уездный комитет, выбрав такое время, когда секретарь укома Тянь Чжэньшань не был в отлучке.

Но чрезмерное усердие, как известно, зачастую приводит к обратным результатам. Намерения начальства — не станем пока выяснять, правильными они были или нет, — стараниями Ян Вэньсю доводились до полного абсурда. Во время кампании за массовую выплавку стали он отдал распоряжение разбить на куски котлы из очагов, конфисковать у крестьян металлическую утварь, чтобы переплавить все в чугун; дверные щеколды, задвижки и те отобрали. Все это было брошено в самодельные плавильные печи. А напуганная жена Ли Тунчжуна без устали молила всевышнего избавить людей от кампании за выплавку меди — ведь имя ее мужа означало «медный колокол». Когда уком бросил клич создавать высокоурожайные поля, Ян Вэньсю приказал бригадам отводить для них земли исключительно вдоль большаков — если уж наводить красоту, то пудрить следует лицо! А чтобы ни у кого не оставалось сомнений в народном энтузиазме, при котором, как писали тогда газеты, «старцы способны превзойти Хуан Чжуна[59], а женщины — Му Гуйин[60]», во время пребывания в коммуне инспекционной комиссии он велел коммунарам работать ряжеными, под бодрящие звуки гонгов и барабанов. Старики вышли в поле, нацепив длинные бороды, взятые из реквизита театральной самодеятельности, а женщины — в одеждах персонажей старинных пьес, со знаменем легендарной героини Му Гуйин, на котором был вышит иероглиф «Главнокомандующий».

Печальными глазами смотрел на все это Ли. Ему казалось, что новый секретарь целыми днями только тем и озабочен, как поставить спектакль, отведя себе в нем соответствующую роль в надежде привлечь внимание, снискать одобрение начальства.

— Лицзячжайцы — землепашцы, а не артисты, переодеваться да забавляться деревянными саблями мы не станем! — говорил Ли односельчанам.

Но Лицзячжай тоже не обошли стороной беды, исходившие от секретаря-застрельщика. Прошлый год выдался засушливым, а в позапрошлом сельский «полк сталеваров» к началу посевной не успел спуститься с гор, поэтому пшеницу посеяли поздно, а каждому известно, что запоздалый сев уменьшает урожай на треть. К тому же весной на озимые обрушилась страшная засуха, вот и получилось, что зерна собрали намного меньше, чем в предыдущие годы. Но секретарь-застрельщик опять выступил с почином, он выдвинул дерзновенный лозунг: «В год великой засухи обеспечить выполнение трех показателей» — по объему производства, по поставкам государству и распределению на душу между коммунарами. В итоге по первому и третьему пунктам потерпели полный провал, а второй выполнили лишь после того, как провели кампанию борьбы против «сокрытия урожая». Именно выполнение второго показателя — в то время коммуна Шилипу должна была уже прийти к коммунизму — вынуждало Ли то и дело ковылять на своем протезе в правление коммуны, чтобы дать знать Ян Вэньсю о надвигающемся весеннем голоде, делавшем вопрос о вступлении в коммунизм довольно-таки туманным.

При каждом посещении правления коммуны терпение Ли подвергалось большому испытанию.

Впервые он пришел туда, когда в деревне еще было продовольствие и коммунары из Лицзячжая получали по целых два ляна[61] зерна в день. Он появился в правлении как раз в момент, когда Ян Вэньсю вешал на стену похвальную грамоту укома партии и уездного народного комитета, врученную ему за перевыполнение заданий по заготовке зерна.