Средство от Алкивиада

- Да, пан учитель, - поспешно поддержали меня Пендзелькевич и Слабинский. - Мы сохраним его вплоть до выпускных экзаменов.

Алкивиад какое-то время внимательно присматривался к нам.

- Хорошо, можете его взять, - решил он наконец.

После этого он быстрыми шагами удалился.

- А не слишком ли ты увлекся? - спросил меня Засемпа.

- И зачем нам этот гипс?

- Я просто так… Просто я применил дезориентирующий поступок.

Засемпа с подозрением оглядел меня.

- А я думал, что ты и в самом деле принял близко к сердцу судьбу этой рухляди.

- Да что ты? - рассмеялся я. - Нет, я просто действовал по плану.

- Ну конечно, конечно, - торопливо поддакнули Пендзель и Слабый, уставившись в пол.

На этой же перемене мы вынесли Катона из кабинета и установили его в углу нашего класса, слева от кафедры.

Как обычно, вместе со звонком в класс вошел Жвачек. И конечно, сразу же обнаружил несчастного Катона. Брови его поползли вверх.

- Дежурный! Это что такое? - спросил он Слабого, который дежурил в этот день.

- Это Катон, - объявил Слабый.

- Эта злосчастная маска отнюдь не является украшением класса.

- Совершенно справедливо, - ответил я, - но маска эта заслуженная. Эта скульптура перенесла две войны и пятьдесят выпусков самых обыкновенных вандалов, не считая четвероруких. Разве это ничего не значит?

Жвачек посмотрел на меня с изумлением.

- Меня поражают твои слова, Чамчара. Вот уж никак не подозревал я в вас культа традиций.

- Никогда не известно, пан учитель, что теплится в душе молодежи, - отпустил я общее замечание философского типа.

- Но вы хотя бы знаете, кем был Катон?

- Имеем некоторые сведения, - ответил я.

- В любом случае - странно, - сказал Жвачек с иронической усмешкой, - что именно Катон нашел себе приют и именно в этом классе. Гражданскими доблестями вы отнюдь не отличаетесь.

- Отличиться гражданскими доблестями в школе не так просто, а зачастую и вовсе не возможно, - ответил я, - но в наш век свершают и невозможное.

Жвачек нахмурился:

- Это ирония?

- Жаль, что вы так думаете. Разве правильная формулировка мыслей столь уже редкое явление в этой школе?

- Да, редкое, а особенно в вашем классе. Твое неожиданное красноречие поражает меня, Чамчара.

- Я тренируюсь в риторике.

- Или в шутовстве.

- Быть хорошим шутом тоже искусство.

Тут, видно, полонист решил, что лучше все обратить в шутку. Он потрепал меня по плечу и рассмеялся:

- Садись!

О Катоне пан Жвачек уже не вспоминал. Но мы заметили, что с этого дня он немного изменился. Стал как-то внимательно приглядываться к ребятам и охотно беседовал с нами на всякие отвлеченные темы.

ГЛАВА XI

С беспокойством дожидались мы урока Алкивиада. В который раз просмотрели записки, относящиеся к СОТА, и убедились, что основа для дрейфа уже заложена. Алкивиад был явно ошеломлен и не только выделял нас в серой ученической массе, но даже начинал любить. Инцидент с Катоном должен был окончательно его обезоружить. Теперь оставалось только незамедлительно запустить Морского Змея, и средство начнет приносить плоды.

Как и следовало предполагать, войдя в восьмой класс, Алкивиад сразу же поглядел на Катона. Затем перевел взор на нас, и, хотя он ничего не сказал, все заметили, что он чуточку выпрямился.

Мы сидели молча, воцарилась столь глубокая и полная тишина, что слышно было даже далекое ржание Цицерона и «крик птицы Венцковской несвежий», как сказал бы Вонтлуш. Шекспир был прав. Эта необычная тишина, которая уже десятки лет не услаждала слуха Алкивиада, повергла его в состояние странного оцепенения. Это был самый настоящий наркоз. Историк застыл, как статуя.

Я толкнул Засемпу в бок. Согласно инструкции, сейчас следовало быстро применить отвлекающий элемент. Засемпа поднял руку.

- Что тебе? - спросил Алкивиад каким-то не своим голосом.

- Пан учитель, простите, пожалуйста, но я не приготовил урока из-за несчастного случая.

- А что произошло?

- Ничего особенного, только у нас дома был взрыв.

- Взрыв? Что взорвалось?

- Я могу рассказать, пан учитель…

- Если это и в самом деле интересно… - сказал Алкивиад.

- Очень, пан учитель. Это - в результате трения…

Я тяжело вздохнул и с укором посмотрел на Засемпу. Нам предстояло опять, неизвестно в который раз, выслушать рассказ о водителе грузовика, который стирал в ванне свои брюки. В конце концов Засемпа мог бы придумать что-нибудь поновее.

Все еще ошеломленный Алкивиад терпеливо слушал рассказ. Когда Засемпа, наконец, кончил, воцарилась тишина.

- И это все? - спросил Алкивиад.

- Да, это все, пан учитель. Штангист Множек вылетел в окно.

Казалось, Алкивиада совершенно не трогает трагическая история со стиркой. Со странно озабоченным видом он приглядывался к Засемпе.

- А эти брюки были в каком-нибудь смысле историческими брюками?

- Нет, что вы! - рассмеялся Засемпа и с изумлением поглядел на Алкивиада. - Это были самые обыкновенные брюки, правда, очень хорошего качества.

- Тогда, наверное, ванна представляла собой исторический памятник? - спросил Алкивиад.

- Нет, с какой бы стати?