Срез

Лето, ежась, спешило прочь. Начался учебный год. Eдва ли не с каждой стипендии мы наведывались в ресторан «Центральный». Только называли его «У Жени». Цены там, правда, кусались, зато напитки вносились почти легально, и двери открывались ногой. Нельзя сказать, чтобы мы с Женей стали друзьями. Перезвонились раз-другой. Обменялись пластинками. Песен я ему больше не заказывал.

Через год мне пришлось уехать далеко и надолго.

А вернувшись, я обнаружил на месте любимого ресторана обувной магазин. Женин телефон не отвечал. Позднее я узнал, что «франт вокал» подался на заработки куда-то на юга. Круглый бегал от следствия: попался на махинациях с икрой. Его мама рассказала мне, что Санек угодил в колонию за угон мотоцикла. Институтские друзья тоже не спешили в мои объятия. Один увяз в семейных драмах. Другой стал фермером и торговал на рынке говядиной. У третьего поехала крыша… Однажды, мучаясь бессонницей, я набормотал что-то вроде стиха. Мои друзья, как выяснилось, живы. Но стали словно траурный обряд их встречи, а вернее перерывы, которые о большем говорят. Всех не собрать уже ни в ресторане… ну и так далее. Много позже, через двадцать с лишним лет я понял, ч т о сочинил тогда. Всех не собрать у Жени в ресторане…

Я сделал это открытие на работе. И весь путь домой размышлял: что это? Простое совпадение или трюки бессознательного? А дома налил себе рюмаху коньяку, отыскал на YouTube «Imagine». И, глядя на человека за роялем, выпил за другого, подарившего мне самый счастливый момент в жизни. Возможно, момент этот слегка того, глуповатый. Так ведь… и жизнь получилась не шибко умная. А другой все равно не будет. Эх, ладно! По второй — и закусим, господа!

Три семёрки

Марина взяла отгул и поехала на шоппинг. Около полудня звонит мужу на работу.

— Ты в портвейне разбираешься?

— Естественно. В каком смысле?

— В том — какой самый лучший портвейн.

— Три семерки.

— Оставь свой школьный юмор. Я в Дэн Мерфи и…

— Лапуся, я забыл о портвейне, как только мы слезли с бенефита. Что вообще за странная идея? Возьми лучше бренди.

— Ладно, я перезвоню.

Марина заехала в питейный супермаркет. И возникло у нее желание купить портвейна. У нее случаются внезапные порывы. А там целая стена крепленых вин. Она говорит с мужем. И видит, как симпатичная дама тоже разглядывает эти полки.

— Извините, — спрашивает Марина, — вы случайно не знаете, какой самый лучший портвейн?

— Увы, — качает головой дама, — я в похожей ситуации. Но выход есть. Сейчас позвоню домой, у меня отец разбирается.

Она звонит и попадает на маму, с которой минут десять говорит о здоровье, холодах и ценах на электричество. Наконец выясняется, что отца дома нет. Зато есть дядя. Отлично, давай его скорей.

— Нам повезло, — это она шепчет Марине, прикрыв трубку, — дядя гениальный специалист, знаток.

— Дядя Питер, это я… Да! Обнимаю. Как удачно! У меня к тебе вопрос. Какой самый лучший портвейн? Какой? Ага поняла, вторая нижняя справа, ищем… Вот он.

И вытаскивает простенькую на вид бутылку. Другую протягивает Марине…

— Но дядя, он всего пятнадцать долларов. Ты уверен… Я понимаю, что не в цене… Что? Похоже на три семь. А что это три семь? Три раза по семь? Аа… ясно. Спасибо. Ну пока.

— Ваш дядя никакого отношения к России не имеет? — интересуется Марина.

— Еще как имеет. Он лет шесть там работал, давно, при Горбачеве. Строил химический комбинат в Ново…кушинске.

— В Новокуйбышевске.

— Точно. А вы, наверное, из России.

— Из России.

Портвейн действительно оказался с ностальгическим вкусом. Дернул стакан — как тридцать лет долой. Старшие классы, друзья, подъезд. Занюшка рукавом, бычок по кругу… И — на танцы.

За скобками

Когда меня уволили из школы и я, сказав директрисе все, что долго о ней думал, вышел на крыльцо, там стоял мой враг, малолетний бандит Масьянов.

— Что, Максим Леонидыч, выгнали? — с фальшивым участием спросил Масьянов.

— Угум, — кивнул я.

— Закурите? — он вынул из кармана «Приму».

— Давай.

До сих пор не могу понять, зачем я взял его сигарету. Скорее всего, из любви к дешевым эффектам. Я тогда еще подумал, что запомню этот момент надолго. Слева — окно завуча, справа — окно директрисы, а посередине — я. Курю в обществе главного негодяя Рождественской средней школы.

Нет, все не так. Вторая попытка.

Когда меня…

(из-за мелкого, но вонючего скандала, который мог превратиться в большой, и если бы не зав. районо… В общем, оценив ситуацию, заведующий пообещал мне непыльную бумажную работу в соседнем ведомстве, если я перестану гнать волну и тихонько напишу заявление. Хороший был человек Евгений Михайлович, справедливый. Он потом утонул в Черном море. Или уплыл в Турцию. Или свалил таким хитрым способом от домашних проблем. Эта версия обсуждалась чаще всего, поскольку ни Евгения Михайловича, ни его тела отыскать не удалось. Свое обещание он, кстати, выполнил. Так вот, когда меня…)

… уволили из школы и я, сказав директрисе все, что долго о ней думал…