Срез

— Отчасти согласен с Александром. Тонкий, интеллигентный, мягкий. Да. И еще, наверно, избалованный. Я о герое. Общение — сплошное удовольствие: много знает, начитан, чувство юмора… А вот женщине с ним хорошо только первое время. Выясняется, что в быту он никакой. По дому бесполезен, капризничает, раздражается, дуется. Ладно бы хоть зарабатывал прилично — так и этого нет. Журналистка — романтичная: костры, гитары, может, даже и хозяйственная, но спихнуть на себя всю рутину — не позволит. У нее свои интересы, увлечения, друзья. А мальчик привык, чтоб его обихаживали. Та — хваткая, грубая, однако быт его наладила. И поменял он в итоге родственную душу на бытовой комфорт. Первая жена тиранит, но кормит. Маша ему разок сказала все, что думала, Алик обиделся. Вот мой взгляд на эту историю. Я таких семей не знаю. Поэтому ничего кроме здравого смысла мной не руководит.

— Да, правдоподобно, — кивнул ведущий, — но что за резон жене его пускать? Покувыркался с бабенкой, и — здрасьте. Извини мол, ошибочка вышла… Так? Зачем он ей нужен? Татьяна.

— Элементарный пазл, описанный в литературе много раз. — заговорила худая блондинка с тонким, нервным лицом. — И в психологии тоже. Тут и спорить не о чем. Есть мужчины, которым необходима жена-мама. Таких полно. И если ей нужен муж-сын, то брак гармоничный. После ухода от Дины Алик оказался птенцом, вынутым из гнезда. Жены-мамы рядом нет. Надо самостоятельно принимать решения и так далее. Плюс Маша в рот ему смотрит. Ему от этого тяжело. Ему самому хочется залезть под чье-то крыло. У меня полно таких знакомых. Если муж оказался в ситуации слабый-слабый, где ему приходится быть сильным, надолго его не хватит. Дине тоже неуютно. Было оно — свое, теплое, мягкое, послушное. И нет его. А ей нужен не просто мужик, ей нужен такой, чтобы ее слушался и шуточки от нее терпел. Она по-другому не умеет, не хочет. Короче, это пазлы. Если одному нравится подчиняться, а другому командовать, — флаг им в руки. Вот так примерно.

— А дальше?

— Дальше просто. — вмешался Андрей. — Он вернулся, живут как соседи. Спят отдельно. В отпуск ездят порознь. Постепенно оттаивают, стареют, добреют… Богатеют. Дина в Лондоне заведует филиалом. Дочь училась в Англии, Германии. Потом еще в каком-нибудь… Сенегале.

— Чему?

— Всему понемногу. Знаете, их сейчас порядком развелось… Студентов прохладной жизни. Где-то вроде бы учатся. Где-то якобы работают, только с деньгами всегда напряг. У меня самого такая. В Англии изучала маркетинг. Бросила. В Германии — психологию с какого-то рожна. Потом в Италии — дизайн. Сейчас болтается по Южной Америке. Чему учится неясно, хочу, говорит, освежить испанский. Недавно звонила: папа вышли денег…

— На аборт? — уточнил Александр.

— Типун вам на язык!

Все засмеялись.

*

«Мало ли этих случаев? — туманно думалось под заветную сигаретку. — Тысячи мужей уходят от жен. Сотни возвращаются. И детали совсем не те. Но Маша… Машенька. За одно имя можно влюбиться… Пушкин, Чехов, Набоков… Купить сигарет, и — гори оно все? Тогда уж и вискаря. Пить в гараже и вспоминать».

Вечер терял контуры. Редкие авто на парковке дожидались людей. Ехать домой не хотелось. Хотя последняя неделя выдалась мирной. В субботу отмечали тридцатилетие свадьбы. Сходили в недавно открывшийся музей авангардной живописи, бывший краеведческий. Затем гуляли по набережной. И снова он вспоминал Машу. Укрытые этим козырьком от рухнувшего ливня они — восемь лет назад — долго и мокро целовались. До сих пор он мог почти физически ощутить ее влажное лицо, запах волос, губы. Постоянно заходил на ее страничку в Фейсбуке. Перечитывал стихи, где край зимы, и бабочки отчаянны и редки. И знал, о чем это.

Никому, включая лучших друзей, не рассказывал он почему оставил Машу. Версия для жены, родни, знакомых — не смог без дочери. Дочери нужен отец. А на самом деле… На самом деле Маша оказалась… Даже теперь не хватало ему решимости выбрать между научным термином и похабным словом. В общем за короткое время житья у нее Маша изменила ему трижды. Без особых смущений, объяснений или раскаяний. Так же просто, как некогда залезла в его спальный мешок. В ее компании к этому относились с миролюбием хиппи. Ну трахнулись, делов-то? Два раза она возвращалась за полночь с каких-то гулянок. День рождения в редакции… Села батарейка, извини… Иди ко мне, я соскучилась… Только пахло от нее чужим. Не вином, это бы он стерпел. Парфюмом, сигаретами, нутром чужой машины.

Последний случай в гостях его добил. Громадная квартира, наполненная обкуренной богемой. Маша исчезла. Он долго ходил по лабиринту комнат. Заговаривал с кем-то. Нашел ее светлое пальто на вешалке. Тут открылась дверь ванной. И появилась Маша — растрепанная, странная. Настолько, что он не сразу узнал ее в полутьме коридора. За ней, качаясь, вышел блондин с узко прибитыми глазами…

— В чем дело? — спросила Маша дома.

Он швырял барахло в чемодан.

— Я видел.

— Господи, что?

— Тебя… расстегнутую как… шлюха. С каким-то дебилом.