Срезающий время

– Никто не будет искать там, где вроде бы некуда спрятаться.

– А давайте проверим вашу версию, – поднимаясь из-за стола, произнесла виконтесса. – Идемте скорее на палубу.

Жан-Жак промокнул лицо широким рукавом рубахи, поскреб ногтями облепленный волосами загривок и поправил красную левантийскую шапочку, пустым кошельком свисавшую на одно ухо. Колпак помнил пекло Каира и стужу Гетеборга и являлся тем предметом, с которым капитан никогда не расставался.

– Смотрите, ваше сиятельство, – произнес он, смешно шевеля бородой. – Наш старый билландер[75] имеет две мачты. С какой начнем?

– С этой! – сказал внезапно появившийся из люка месье Видлэн. – Эй, ты! – обращаясь к солдату. – Живо лезь наверх и разнюхай там все.

– Месье Видлэн, – строго произнес я. – Выбирайте выражения и отойдите от виконтессы на два шага. И не смейте приближаться к ней.

– Я уверен, что вы помогли Еремееву сбежать, и клянусь, я разыщу его, – шипя как змея, сказал мне Видлэн, делая пару шагов назад.

– Вы, как официальное лицо, готовы предоставить доказательства? Если нет – я буду склонен считать, что вы препятствуете нашему отплытию в личных интересах, прикрываясь распоряжением Савари. Не думаю, что министр обрадуется, узнав о ваших коррупционных делишках.

– Никого нет, – раздался сверху голос солдата.

– Что и требовалось доказать, – продолжил я. – А теперь, месье Видлэн…

А месье не был создан для скорби, неудача шла ему так же плохо, как костюм, пошитый не по размеру. Не смирившись с поражением, он решил оставить последнее слово за собой.

– Как сети святого Клода[76] прочесывают Сену, так и я прочешу все побережье. Мы еще встретимся, – произнес Жан-Люк и направился к трапу.

Как только посторонние покинули «Альбатрос», я подошел к капитану и спросил:

– Жан-Жак, вы хотите заработать?

– Монсеньор, это мое призвание, – с поклоном ответил капитан. – Я весь внимание.

– Я хотел, чтобы из Кале бочки были доставлены в Ригу.

– Это более пятисот лье, – резко умерив пыл, проговорил Жан-Жак. – Монсеньор, вы должны понимать: для «Альбатроса» это рейс в один конец. Опять же, Флот Канала, и если мы попадемся, я не смогу оставить в порту команду, мы пятнадцать лет…

– Наверно, я ошибся, – констатировал я, – подойдя к вам с этим предложением.

Эта реплика усилила повисшее в воздухе напряжение, и Жан-Жак, почувствовав себя неуютно, собрался было привести еще какой-нибудь аргумент, однако предпочел не продолжать торг.

– О, монсеньор, как вы ошибаетесь! – тут же возразил капитан громким грудным голосом, вырвавшимся, как звериный рев из леса черной спутанной бороды. Два глаза над этим кустистым лесом, подсвеченные огнем наживы, яростно сверкнули, а кончик красного колпака вздрогнул.

Я посмотрел на Жан-Жака с толикой удивления, вроде как не понимая столь резкой смены его тона.

– Если монсеньора устроит стоимость фрахта, – продолжал говорить капитан, – я готов отправиться хоть на другой конец света под любым флагом.

– Назовите реальную сумму, и мы договоримся.

– Ваше сиятельство, после заправки водой и закупки провизии я назову точную сумму вплоть до денье.

В порту Сен-Брие светило клонилось к закату, и тихий шелест набирающего силу ветра уже начинал показывать зубки, готовясь вцепиться в натянутый такелаж. Щурясь от солнца, я взглянул на серые стены портовых пакгаузов, на далекие верхушки собора Сен-Этьен и на сосновую рощу, растущую у башни на холме Сессон. Высокие сосны покачивали ветвями на верхушках тонких стволов, словно жаловались, что приходится тратить свое время на прощание с моряками.

* * *

Как ни мрачен повод, но помянуть Василия Фомича было необходимо. Вдали от родины традиции предков важны как никогда: они скрепы того самого духа, который и дает нам право называться русскими. Мы оказались единственными посетителями славящегося своей кухней ресторана гостиницы. Внутри заведения стоял лютый холод. В широком камине тлело несколько давно прогоревших поленьев, с потолка свисали грубые люстры в форме коромысел с десятком зажженных свечей, и были заметны все признаки запустения, которые я безжалостно отмечал, смотря на поддавшиеся плесени стены.

– Что изволит монсеньор? – обратился ко мне с поклоном служащий заведения в чистом переднике.

– Я и мои друзья желаем утолить голод и погасить жажду, – ответил я.

– Уже поздно, но кое-чем я смогу вас удивить, а пока гарсон принесет вина, – произнес служащий и удалился.

Карта вин свидетельствовала о блистательном прошлом заведения, но из-за сырости в погребе надписи на бутылочных этикетках совсем расплылись, так что пришлось поверить хозяину на слово.

– В этой дегустации вслепую есть что-то захватывающее, – заметил я. – Но, как бы то ни было, это бургундское – вино королей.

– Превосходное вино, – отметил Полушкин. – Как бы нам взять с собой пару-тройку ящичков на корабль.

– Проще простого, Иван Иванович, – произнес я. – Как только разберемся с Макроном, скупим все бургундское из этого города. Бедняга Жан-Жак, он еще не знает, куда мы поплывем.