Срезанная ветвь

Я успокоил Нинель Кирилловну. Объяснил, что это редкое природное явление, массовый метеорный поток, огибающий магнитное поле земли. Потом я позволил ей уснуть, тихо оделся и прибрался в комнате, а затем точно также покинул имение, оставив записку:

«Я обязательно позвоню».

По дороге через сад я думал, как бы быстрее доехать на такси и обнаружил, что на телефоне была пара пропущенных звонков со статусом «недоступен». А чуть поодаль от ворот, между родительским домом и домом Чистяковых, стоял знакомый лимузин господина Голицына-младшего. Из салона вышел и приоткрыл мне дверь камердинер Голицыных.

— Эльдар Матвеевич, мы вас заждались.

— Что такое? Простите, но у меня были важные занятия.

— Да мы уж поняли. Садитесь, надо прокатиться.

— Куда? — я насторожился.

Не доверять ему не было причин, но уж слишком много разных событий произошло за последние дни. Камердинер усмехнулся, зыркнул в небо.

— В Затишье.

В городе-спутнике Москвы под названием Затишье я уже бывал неоднократно в первые месяцы работы курьером. Название города ни о чём мне не говорило, хотя по расположению города я догадался, что в мирах Третьего Суперствола его называют «Керенсбург», а в мирах Пятого — «Электросталь».

— Получается, съезд? — догадался я.

Камердинер кивнул и жестом ещё раз настойчиво пригласил ехать.

Снова магистраль «Дворянский путь», огни ночного города. Камердинер, ехавший на боковом диване, молчал, спустя какое-то время он спросил:

— Скажите, миру… конец?

— Я в этом не уверен, — ответил я.

Он удовлетворённо кивнул.

Уже начало светать, и непотребство на небе становилось тусклее. Наша дорога закончилась у приземистого здания в стиле неоклассицизма — колонны, ступени, гранитные стены и табличка: «Домъ Культуры и Искусств Гильдии Железнодорожниковъ».

По количеству дорогих машин на парковке и полицейскому ограждению любому глупцу было понятно, что собрались здесь отнюдь не железнодорожники. А лицо с нулевым навыком способно было почувствовать повышенный «фон» силы за пару метров от входа.

Меня проводили внутрь, попросив сложить телефон и артефакты в камеру хранения у входа. Камердинер остался в машине. Лица в фойе были знакомые — вот достопочтенные клиенты особого отдела «Курьерки», графы и князья, вот знакомые господа из Министерства Внутренних дел, вот персонажи с покерного клуба…

Я начал было здороваться, и многие из собравшихся небольших групп смотрели на меня и кивали. Про меня перешёптывались — чувство не вполне приятное. И ладно бы, если бы такая реакция был из-за моего возраста. Нет, кивали и смотрели совсем по-другому. Меня узнавали.

— Пройдёмте, дамы и господа, — сказал властный голос, и мы вошли в зал.

В зале на пару сотен человек — никакого дорогого убранства: патриотично-рабочие плакаты и фрески на стенах, потёртые сиденья и кафедра, на которой сидело четверо человек. Двух я узнал — это были Давыдов и Белоусов. Лицо третьего господина, который был чуть моложе их, показалось знакомым — я вполне точно видел его в новостях, но фамилию вспомнить не мог. Четвёртой была дама — стройная, лет сорока, с сосредоточенным, напряжённым лицом, сидела с закрытыми глазами.

Ещё я обратил внимание, что лиц моложе тридцати в зале нет. Я сел на третий ряд, у прохода, а затем поднял взгляд выше их голов, на тёмное сукно занавеса за спинами сидящих в президиуме. Там обнаружилось два десятка голограмм — не менее хмурых, напряжённых лиц, среди которых я распознал Чилингарова, Примакова и Голицына-Трефилова. Сначала я поискал глазами проектор, но не нашёл. Сделал вывод, что это особый сенситивно-артефакторный вид связи, применяющийся только на подобных съездах.

— Господа, без долгих прелюдий, — начал третий. — Кворум собран, регионы на ментальных каналах, поэтому… пятьсот второй внеочередной конклав Общества объявляю открытым, и прочее, и прочее. Все мы знаем, что произошло, точнее, нихрена толком не знаем, поэтому, Анатолий Алексеевич, озвучьте.

С места выкрикнули:

— Извините, Олег Евгеньевич, аварийная команда уже работает? У меня в конторе народ стал…

— Сходить с ума? — закончил третий, которого назвали Олегом Евгеньевичем. — Знаем. Работаем, уже запустили. Если так хотите, давайте короткий доклад, Андрей Ремигиевич.

Белоусов мрачно кивнул.

— Запустили официальную гипотезу в мир, что наблюдаем мощный поток галактической плазмы — по каналам из Клики и Лиги у них гипотезы схожие. Подключены телеканалы, представителей религий и так далее.

— Хорошо, — Олег Евгеньевич кивнул. — Что ж, господин Давыдов.

— Ну, в общем, — начал замминистра внутренних дел. — Ко мне в иерархию аттестовался сын Матвея Генриховича Циммера, Эльдар Матвеевич. Двадцать лет вчера исполнилось, поздравляю.

Он посмотрел на меня и кивнул слегка насмешливо. С соседних мест люди тихо сказали:

— Поздравляю.

— Сколько на самом-то деле лет? Двадцать тысяч? — продолжил он.

В зале воцарилась гробовая тишина. Холодок пробежал по спине.