Срезанная ветвь

Нет, я уже думал о том, что рано или поздно Общество узнает об этом. Что даже в самой законспирированной организации слухи имеют свойство распространяться. Кроме того, в зале, помимо меня, собралась почти вся верхушка Общества — доценты, профессоры, академики. Люди с наивысшим уровнем допуска.

И сейчас почти все смотрели на меня.

— Около того, — ответил я с места.

— А ну, поди сюда, — Давыдов поманил рукой. — Не бойся, тут все свои.

В зале раздались смешки. Да, я уже три месяца назад решил, что здесь будут все свои. Снова страх сцены — иррациональный, доставшийся от реципиента. Я поднялся по ступеням, и каждый шаг отзывался в мозге уже похожим шагом на «плаху» в похожем зал Камнерезного Университета, на которой кончилась самостоятельная жизнь прошлого Эльдара Циммера.

Я нашёл взглядом Эрнеста Голицына-старшего, тот удовлетворённо кивнул.

— Меня… зовут Эльдар Матвеевич Циммер, — начал я, не узнав свой голос. — Меня так зовут и звали почти во всех мирах и жизнях, которые я прожил. Миров много, несколько сотен тысяч, мы называем это Древом.

— Кто — «мы»? — спросила дама в президиуме.

— Работники Бункера. Секаторы и Лифтёры. Я — Секатор, наше сознание и душа, если хотите, вселяется в тела моих двойников. Нами управляет Верховный Секатор. Наша основная задача — контролировать рост и разделение ветвей Древа и обрезать лишние или заболевшие ветви. Такие, как эта.

— Твою ж… — выругалась дама.

— И чем же заболела наша ветвь? — осведомился Олег Евгеньевич.

— Она… — начал я, но диалог прервала скрипнувшая дверь в зал.

Высокая фигура не то в халате, не то в длинном плаще, мелькнула в проходе, уселась на последний ряд, послышался голос:

— С-сидите, с-сидите, — но было поздно.

Зал начал вставать, молча и синхронно. Господа в президиуме последовали примеру остальных в зале, хотя на лице Олега Евгеньевича отразилось недовольство, и он пробормотал:

— Его Величество же приказал сидеть, давайте не будем перебивать Эльдара Матвеевича. Продолжайте.

— Наш… этот мир пропитан магией. В нём существует высокий процент людей, способных к магическим действиям, нарушающим привычные законы физики, биологии. По правилам такой мир необходимо уничтожить.

— То есть в других мирах магии… как вы сказали, нет?

— Либо нет, либо в такой ограниченной форме, что не стоит и упоминать. Чаще всего я уничтожал миры, заражённые чем-то другим, в частности, людскими пороками. Но… на нашем мире я решил завершить карьеру, что могут подтвердить высокопоставленные члены нашего Общества.

— И давно вы здесь? — спросил Белоусов.

— С двадцать седьмого февраля. Помню, что мой реципиент стоял точно на такой же сцене в момент своего отчисления из ВУЗ… простите, из университета.

— И много вы уничтожили миров, юноша?

— Около двух сотен, насколько я могу помнить. Я помню более-менее хорошо только десяток последних жизней.

Посыпались ещё вопросы из зала: где расположен Бункер — этого я не знал, как я перерождаюсь, кто такие лифтёры, как устроены лифты и так далее. Спустя минут десять Олег Евгеньевич призвал к порядку:

— Господа, соблюдаем регламент. Зададите вопросы залу. Мы, собственно, вызвали Эльдара Матвеевича не только для того, чтобы он рассказал детали и подтвердил нашу старую гипотезу о Древе Миров. Нам важно мнение эксперта, который уже сталкивался с подобным явлением. Расскажите, что это за явление, к чему оно приведёт, как бороться, когда закончится…

— Честно — я наблюдал такое достаточно давно и могу лишь предполагать. Чаще всего я не доживал до фактической смерти мира. Точнее, до момента, когда Ветвь отсечена от Древа. Обычно отсечённая Ветвь уже лишена цивилизации, Земля уничтожена или физически, или хотя бы на уровне атмосферы и экосферы, и людей на планете почти не осталось. — У нас всё не так?

— Да, всё не так, — кивнул я. — То есть мир умирает лишь по одному из признаков, причём — не самому главному. По остальным — пока что всё более чем хорошо. Я и принял решение не уничтожать мир и пойти против воли Верховного Секатора, потому что мне впервые показалось, что это было бы неправильным решением.

— Так чем всё-таки вызвано это явление? Вашим появлением у нас? Какими-то вашими действиями?

Тут я задумался. Действия… Разумеется, самым очевидным и, в то же время, самым безумным ответом было бы наше вчерашнее занятие любовью. Хотя бы просто потому, что оно совпало по времени. Конечно, я уже думал об этом.

В зале раздались смешки. Вот же негодяи — подслушивают, подумалось мне. Нет, гипотеза, что акт любви, о котором мечтал мой реципиент, был первопричиной — выглядит слишком безумной. В прошлых мирах, которые мне приходилось убивать, мне очень часто приходилось совершать сакральное убийство какой-то важной персоны. Здесь же совершённое действие было практически прямо противоположное смерти — потому что любовь и смерть почти всегда лежат на противоположных чашах весов.