Срочно меняется квартира

— Не так дело-то было. Он сам примчался в правление колхоза: «Делегацию встречаем. Из самой из Москвы и даже из-за дружелюбных рубежей нашей Родины. Мировые представители охраны природы и обступившей нас среды. Надо встретить, показать, угостить! Полагаю, везти делегацию в бригаду Ракина. Он бригадир не только передовой, но и сознательный. Кто малька спасал в отшнурованных водоемах? Бригада Ракина. Кто водными косилками рыбоходы прокашивал? Его бригада. Кто ни одного нарушения правил рыболовства не имеет — та же бригада! А кто Бабинскую рощу заново рассадил? Я ведь только отчитывался, а сажал он…»

А председатель у нас хоть и молодой, но скороварка у него работает. Он ему резонно объясняет. Чего ты делегацию к Ракину повезешь? В бригаде одни старики. Ловят дедовскими методами. Вези к Гарьянову. У него невод шестьсот метров, механизация всего тоневого участка. Новую брандвахту — общежитие поставили, с газовыми плитками. Библиотека, настольный биллиард, кровати под простынями. Молодежная бригада. А Ракин как спал в лодке — комара подстелет, комаром накроется, — так и спит. Он привычный, а для дружелюбных рубежей это не подходит.

«Нет, — говорит, — гостей газовыми плитками до глубины души не взволнуешь. Им рыбу показать надо. Белугу, севрюгу, икорка-малосол, зернистого передела. Кладовая природы, несметные богатства, жемчужина Нижней Волги и все такое. Главная задача: угостить и проводить. Вдогонку музыку поставим: «И никто на свете не умеет лучше нас смеяться и любить…»

Председатель его враз отбрил: «Чеши в свою бюджетную богадельню смеяться и любить, а у Ракина белуг нет. Белуг Гарьянов ловит. Хочешь, дадим ему указание, чтобы он как надо гостей встретил и угостил. Всех встретит, кроме тебя. На тебя он нагляделся. Помнишь, как ты, будучи в колхозе, уток разводил, голубую целину осваивал?»

Чуркин туда-сюда. Благодарит, соглашается, ему самому гостей, окромя как гладиолусом, и угощать нечем.

Тогда так. Встречают делегацию. Мужики все степенные, представительные, не лыком шиты. Двое без пиджаков, рубахи нараспашку — жарко. Держатся свободно, как дома, ничего не спрашивают, меж себя переглядываются. Я смекаю — они и есть иностранцы. Нет, промашку дал — свои. Иностранцы до нас не доехали. В гостинице хворают. Видать, до этого угощали шибко.

А он чего удумал. Кого-то он упросил белугу закуканить и на кол у притонка привязать. Попадется ли, нет ли такая рыбина в очередной замет — неизвестно. А эта наверняка окажется в мотне невода. Только, мол, с куканом не отпускайте, веревку-то обрежьте. Бригадир этого, понятно, не знал, председатель того более.

Давай — бери. Тянут невод. Рыба есть. В эту пору красная хорошо идет. Сам знаешь.

Эх! Ох! Ах! — Удивленье! Вся делегация враз залопотала: реликтовая рыба, хордовая, триста миллионов лет в Каспии живет, не переводится! Загадка природы, редчайший экземпляр, речной гигант… А какой гигант? Белужонок центнера на полтора. Бывало, гиганты-то в ставных неводах ловушки из стальной проволоки расшибали.

Делегация довольная. Ковер стелят, уха готова. Пряностей, пряностей прибавьте! Куда ты со стаканьями с гранеными прешь? Доставай хрусталь из баркаса!

У болтуна язык без привязи: поясняет, комментирует, прогнозирует, пропагандирует… Гарьянов его кулаком в бок тык: «Отойдем в сторонку, побеседовать надо». А у Федьки Гарьяна кулак больше, чем у Чуркина голова, он от тычка-то накренился малость, но улыбку не теряет. Гости закусывают, а у них с Гарьяном межотраслевое совещание происходит: «Ты что меня, орясина, срамишь? — А Федька — он такой. Кому хошь выскажет. — Кто тебе велел из живорыбной прорези белугу брать? Почему командуешь?»

Чуркин гусем шипит: «У белуги на жаберной пластинке метка есть. Она под наблюдением науки находится. Это гостям надо показать и объяснить».

Гарьянов вовсе рассвирепел: «Колун! Самого тебя следует под наблюдение науки взять, чтобы больше такие не плодились. Сдают-то метку в институт, а белугу на приемку».

Товарищ из райкома подоспел. Он все уладил: «Ладно, — говорит, — потом выясните отношения. Метку снимите и передайте в институт. Размер у рыбы законный? Ну и подарите ее гостям. А вы, товарищ, речь скажите. Только поскромней и без этих ваших обычных пышностей и малограмотных восторгов».

Чуркин духом воспрял: «Скажу! Скажу! Скромно, с достоинством и с оттенком научной обоснованности!» И сказал. Здесь он вырулил. Объяснил, что белуга теперь рыба редкая, отлов ее строго лимитирован, построены заводы по ее искусственному разведению, и всякое такое.

Один профессор с ответом выступил: «Все правильно, товарищ Чуркин. Все вы приблизительно так нам объяснили, если бы вы мне в Москве экзамен сдавали, я бы поставил вам удовлетворительную оценку. Однако и в целом по району, и лично вам похвастать нечем…»