Срочно меняется квартира

— Иоан! Поди выключи чайник, веди гулять крошку Бижу, а мы побеседуем с молодым человеком.

Ваня-Иоан, покорно шаркая шлепанцами, поплелся на кухню, а Булочка заглянул в соседнюю комнату, побренчал испорченным шпингалетом у рамы и спросил как о чем-то не существенном:

— Прописаны двое! Сколько платите за излишки?

Дарья, мгновенно смекнув, что имеет дело с человеком не только голубоглазым, но и прозорливым, ответила весьма убедительно:

— Видите ли, когда умерла моя мама, мама моего мужа переехала к его сестричке, которая до этого жила…

— Короче!

— Словом, муж его сестрички нашел себе молодую, а мы…

— Кто еще прописан в этой квартире?

— Ах, в этой прекрасной квартире? Понимаете, сестра его мамы прописала к нам немолодого, но очень влиятельного человека. Он обещает нам полное содействие при обмене квартиры. Но…

— Понятно! — Сева посмотрел на обладательницу одеяла из верблюжьей шерсти так, что она должна была смутиться. Но подобное было неведомо Дарье от рождения, и она только насторожилась.

— Так. Из этого пригорода вы хотите выбраться в благоустроенный и озелененный центр города? Это, поверьте, очень сложно.

— Какой пригород? — Дарья вспыхнула. — Три шага — трамвай, два шага — автобус, пять остановок и две пересадки — и перед вами цинтр города с фонтаном, играющим на каждый праздник.

— Дело в том, что на карте города ваш район отнесен к рабочим окраинам…

— Каким?

— Рабочим.

— Ты шалел? В этом доме живут два профиссора, не считая доцентов и ответработников прилавка…

— Понятно. А зачем натыкали хворостин? Это что — заплот?

— Где хворостины? Это пионеры разбивают новый сквер на месте бывшего барского парка. Скоро он зацветет и заблагоухает. Рядом строят плавательный бассейн на месте реки. За бывшей рекой — лес. Совсем еще густой. За лесом — деревня. Люди мечтают жить между городом и деревней.

— Да. Но поближе к городу.

Мысленно препарировав Дарью, Сева понял, что это очень хищная рыба и ухо с ней следует держать востро. К людям такого сорта страховой агент относился с уважением. Он прекрасно понимал, что оружием против ее наглости может быть только очень большая сила. Такой силой он не обладал. «Хамка, склочница, барахольщица, — поставил он мгновенный диагноз, — но хмуро темна. Мрак ее души можно высветить только светом интриги».

И Сева Булочка улыбнулся. Улыбнулся мило, светло и доверительно.

— Извините, как ваше имя и отчество? Дарья Дмитриевна? Прекрасно. Я, голубушка, агент добродетели. Весь город, а это почти полмиллиона человек, доверяет мне. Я знаю нужды, желания, запросы, боли и радости своего города. Население понимает, что мне не надо писать длинных и подробных заявлений, не надо таскать в кабинет зареванных младенцев, чтобы разжалобить меня. Со мной можно договориться обо всем в двух словах, не занимая очереди на прием. Население знает, что я могу помочь быстро и в любом вопросе. Мне надо доверять безраздельно. С этого и начнем знакомство…

— Вы, собственно, икто такой? — спросила голубушка заинтересованно.

— Агент!

— Какой агент? Из ОБХСС?

— Нет, Дарья Дмитриевна. Я бы не смог работать в этой организации. Человек ранимой души, я не выдержу атмосферы подозрительности. Я агент другого фронта.

— Это еще ичто за фронт?

— Это солидное предприятие — Госстрах!

— Ты страх не наводи, — сказала Дарья решительно, переходя на «ты», — не на ту нарвался!

— Именно это я и понял, едва увидев решительный излом ваших бровей. Это крылья орла. Вы считаете, что решительные люди должны жить в центре? Пожалуйста. Устроим. Но не забывайте, голубушка, что люди, знающие себе цену, только работают в центре. Жить лучше подальше от шума городского. Мы скромные люди. И вот именно в центре, между двумя гастрономами, театром и главком, я имею на примете квартирку, о которой вы мечтаете… Паркет из мореного дуба, подоконники — мрамор, лепка на потолке, площадь…

— Бывший купеческий особняк? Знаю я этот мореный мрамор. Через год дом пойдет на снос. И я опять буду переселяемой.

— Уже были?

— Были.

Сева посмотрел на Дарью иронически:

— Там ванна больше, чем ваш недостроенный бассейн. Там в форточки проносят пианино. Дома, в которых живет профессура, не обрекают на слом вместе с жильцами.

— Профиссор? — Брови Дарьи вновь подскочили так высоко, что действительно можно было опасаться, как бы она не взлетела на них, как орел. Собственно, сами брови были давно выщипаны, вытравлены, изъяты, и их заменили две грубо нарисованные траурные дуги.

— Сколько комнат?

— Но каких?!

— Значит, две. Смежные. Обои с клопами. И вдобавок еще выделка-профиссорша по соседству? Мой муж музыкант. Ему положена отдельная комната!

— Знающие себе цену музыканты давно имеют свой оркестр, не говоря о даче. Там кухня, как в ресторане первого класса. Сойдет для скромного оркестранта с кларнетом под мышкой.

— Этаж?

— Бельэтаж. В бенуаре жить пыльно, в третьем ярусе высоковато…

— Э, да черт с ними, с этажами! Кто, вы говорите, там соседи? Тихие, интеллигентные люди? — Это вмешался в разговор музыкант без оркестра.

— Я тебя отправила гулять с Бижу! — перебила Дарья своего супруга очень грубо.