Срок истекает на рассвете. Черные цветы Френсиса. Цивилизованные джунгли. Актеры-любители. Утром, в день святого Патрика. Десять нитей. «Шутка»

— Когда я догнал вашего друга Болтона, он учил своего сына водить машину. Как вам это понравится?

— Может быть, он не учил его, а выяснял для себя, умеет ли Хьюберт водить машину?

Шериф задумался.

— Никому не хочется подозревать двенадцатилетнего ребенка в преднамеренном убийстве, — сказал он. — И я не собираюсь передавать в суд подобное полусырое дело. Впрочем, полицейский Фернандец рассказывал мне, что мальчишка хвастал выигранными призами на соревнованиях по стрельбе в цель. Но мы даже не знаем, мог ли он раздобыть револьвер. Разве что… — Шериф вынул из пачки на столе одну бумажку. — У доктора Каннингхэма было разрешение на револьвер калибра 38. Но никакого револьвера я не обнаружил.

— А-а-а… — произнес я. Пули, которыми стреляли в меня и Фрэнка, были выпущены из револьвера калибра 38. Конечно, на свете существовала уйма таких револьверов. Но все же…

— Миссис Каннингхэм могла взять револьвер с собой, — предположил шериф.

Или он мог быть украден сразу после убийства Гая до того, как стреляли в меня. Может быть, Хьюберт или кто-то другой проник сюда не за деньгами, а за револьвером. А может быть… Тут у меня стало зарождаться новое подозрение, настолько смутное, что я не мог его до конца сформулировать. Я спросил:

— Не нашли ли вы среди бумаг долговую расписку или какой-нибудь другой документ о том, что Кит должен был Гаю деньги?

— Нет, — ответил шериф. — А он занимал у Каннингхэма деньги?

Я хотел было ответить утвердительно и с соответствующими выводами, ухватившись за возможность перенести подозрение с ребенка на Кита Эдмунда. Но все это были одни подозрения и никаких доказательств. Кроме того, я чувствовал какую-то настоятельную потребность проявить к Киту элементарную справедливость. Поэтому я ответил:

— Кажется, да. По крайней мере, с неделю назад Гай спросил у Кита, когда тот собирается вернуть ему долг.

— А какую сумму он был должен?

— Не знаю. У меня было впечатление, что большую, — но, желая быть объективным, добавил: — Но не всегда можно было верить Гаю, вы же знаете, что это был за тип.

— Я начинаю это понимать, — ответил шериф, поднимаясь. — Давайте спросим у мистера Эдмунда относительно этой расписки…

Кит все еще был у Пэгги. Разговаривал с ним шериф, но Кит все время смотрел на меня с не очень приятной усмешкой.

— Не слишком ли вы суете нос в мои личные дела, Поль? — спросил он.

— Возможно, — ответил я. — И если выяснится, что они меня не касаются, я принесу свои извинения. Но кто-то сделал две попытки убить меня, а мне еще хочется пожить.

— Вы выбрали не совсем удачный путь к достижению этой цели, — затем, повернувшись к шерифу: — Я должен был Гаю сто долларов и вернул их ему утром того дня, когда он был убит. Никаких расписок не было — Гай поверил мне на слово.

— Прекрасно, — сказал шериф. — Извините за беспокойство… Еще один вопрос — известно ли вам, что у Каннингхэма был револьвер и где он сейчас?

— Я не знал, что у него был револьвер…

— Благодарю вас, — у шерифа был несколько смущенный вид. — Мне придется все это проверить.

— Это ваша обязанность, — ответил Кит.

Пэгги не произнесла ни слова. Она только переводила взгляд с меня на Кита и обратно. Шериф вернулся к своей машине, а я поплелся за ним.

Целую неделю положение вещей оставалось неизменным. Подходила к концу уже вторая неделя, в течение которой также ничего не произошло, если не считать того, что Кит чаще, чем когда-либо, появлялся с Пэгги в общественных местах. Прошла и третья неделя, и шериф сказал Фрэнку и мне, что у него мало людей и он больше не может держать двух полицейских для нашей охраны. Нам оставили одного на двоих… Одним из событий последующих дней было возвращение миссис Каннингхэм на остров. Она собиралась отныне жить в своем доме. Еще через некоторое время шериф заявил, что предполагаемый убийца, очевидно, переменил свое первоначальное намерение, и так как полицейский требовался в другом месте — его у нас отобрали.

В тот вечер я обедал один. Пил брэнди один. Вымыв посуду, я подумал, что слишком долго нахожусь в одиночестве, и сказал себе, что если мне больше ничего не угрожает, то я имею право повидать Пэгги хотя бы минутку — посмотреть на нее, поговорить с нею, убедиться, что она существует на свете. Ночь была темная. Между редкими звездами нависли тучи. Луна еще не вышла. Ветер дул с залива, и шум прибоя напоминал доносящуюся издалека артиллерийскую канонаду. Я постучал в дверь, и мне открыла миссис Шиа.

— О!.. — произнес я. — Пэгги нет дома.

— Войдите! — крикнула Пэгги из комнаты.

Она находилась в гостиной и была одета для выхода. На столе стояла ваза с кроваво-красными розами на длинных стеблях. «Кит буквально засыпает ее розами», — подумал я.

— Вы уходите? — спросил я у Пэгги.

— Кит пригласил меня в кино.

Из спальни вышла Кейти в пижаме. В одной руке она держала мишку, в другой — маленькую коробочку.

— Посмотри, какая красивая, — сказала Кейти.

Она протянула мне маленькую ювелирную коробочку, в которой лежала рубиновая брошь в платиновой оправе. Я посмотрел на брошь, потом на Пэгги. Ее щеки были такого же цвета, как брошь.